Про Ивана-дурака, что гулять пошел слегка. Дмитрий Петрович Девятов

те, что в детстве учила Ивана бабушка. «Сгинь! Изыди! Рассыпься в прах, нечистая!», – закричал Иван, осеняя себя крестным знамением. Нечеловеческим усилием он схватил ведьму за руки и бросил через себя далеко вперед на торчащий из земли осиновый пенек с острым сломом. Ведьма упала с диким ревом на это случайное копье, пронизавшее ее плоть насквозь.

      …на осине извивалось отвратительное существо, окончательно потерявшее остатки человеческого облика, в агонии хрипя и изрыгая кровавую пену. Голый Иван сидел на земле – его нестерпимо трясло, и вдруг, словно окончательно прорвало, и вывернуло наизнанку – слезы и сопли хлынули нескончаемым ручьем, рвота подступила к горлу и тут же начала изрыгаться, мысли ослабли, мочевой пузырь опустился, и он мочился под себя. Очнулся наш непутевый герой от холода. Он лежал на той же поляне, где произошел ночной кошмар.

      В лесу светало. Холодный туман полз между деревьев. Иван с трудом сел, грязный, посиневший от холода, ободранный в кровь, совершенно опустошенный (духовно и физически) и жутко воняющий. Он кое-как поднялся. В голове звенело, земля покачивалась и уплывала из-под ног, сознание мало что отражало, эмоции задеревенели. Он тупо огляделся, вспоминая события прошедшей ночи, а когда увидел то, что осталось от ведьмы, рвотные судороги опять свели горло, но блефать было нечем. Иван отвернулся, в голову почему-то пришла только одна глупая мысль: «За что боролась – на то и напоролась».

      Иван брел, шатаясь и ничего не видя перед собой, совершенно не заботясь о направлении. Шел, потому что надо было идти. Голова кружилась, неясные видения и отрывочные мысли проносились, смешиваясь с мелькающим светом и стволами деревьев. Сознание пыталось уцепиться за что-нибудь, но это что-нибудь постоянно ускользало на зыбкой грани реальности и грёз наяву. И вдруг он ощутил как бы щелчок внутри, как будто что-то включили, и услышал голос, вроде бы свой собственный голос, но говорящий совершенно незнакомо, другим тембром:

      «По мирам и по вселенной

      Пролетишь звездой нетленной,

      Лишь сжигаемый одной

      Жаждой истины святой.

      И познаешь боль, и радость,

      И познаешь грех и святость,

      И падения и взлеты,

      И богатство и войну,

      И любовь и нищету.

      Все познаешь, все увидишь,

      Иль прозреешь, иль погибнешь.

      Но не будет счастлив тот

      Кто вкусит познанья плод,

      Потому что он узнает:

      «Абсолютных не бывает

      истин не Земле…«».

      КАСТАНЕДЦЫ

      Долго ли, коротко ли шел Иван, про то – неведомо, только вдруг почуял запах жилья, дымок от готовящейся пищи. У Ивана слюни аж до пола побежали. Пошел на запах. Скоро и жилище показалось. Дом – не дом, сарай не сарай, одним словом фазенда какая-то непонятная. На верху крыши вместо петушка, как у добрых людей, – орел страшнющий изображен.

      И в огороде на грядках вместо лука да моркови –