На этом свете. Юрий Мамлеев

многих убил? – вдруг спросила Разгадова.

      Ей почему-то показалось, что Богдан опять загогочет, но ответом была тупая тишина. Опять она ощутила тяжёлое и извращённое дыхание Богдана.

      – Таких, как ты, ещё ни разу, – наконец медленно выговорил он.

      – А другие были кто, мужчины, старики, бабы – кто?

      – Всех, кого убивал, я ненавижу. И ещё бы их несколько раз убил.

      – За что?

      – Ни за что. Просто потому, что живые. Просто потому, что ненавижу.

      Снова молчание.

      – Ах, Богдан, Богдан, – вдруг заговорила Лена. – А ты знаешь, ведь ты после смерти сразу станешь обитателем ада. На очень и очень долгий срок. Неисчислимый. Это не часто бывает среди людей.

      – Ну и что? – был холодный ответ.

      – Ты веришь, ты знаешь это?! – с изумлением воскликнула Лена.

      – Может быть, и знаю. Ну и что?

      Ответ был по-прежнему холоден, твёрд, и, казалось, его произносил уже не человек, а чудовище с далёких миров. Тем не менее Богдан был человеком.

      – Хм, это загадочно, – прошептала Лена.

      – Ладно, давай спать. Я на этой кровати, а ты где-нибудь в углу.

      – Как, ты не хочешь меня зарезать? – удивилась Лена.

      – Не хочу. Расхотел.

      Непонятным образом Лена обрадовалась.

      – Ты меня разбудил, – недовольным тоном проворчала она потом.

      – Ничего, выспимся. Лето. Ночи тёплые.

      И Богдан лёг на Ленину кровать. Она затрещала. Разгадовой пришлось довольствоваться лохмотьями в углу.

      Через несколько часов свет проник в их подземелье. Восходило утро. Ленка проснулась первая – привстала и долго смотрела на лицо спящего Богдана. Да, это был человек лет тридцати пяти, с грузным телом и молодым, обветренным, жёстким и грязным лицом.

      «Странно, что оно у него всё-таки умное», – подумала Лена.

      У неё была припасена провизия, и когда Богдан открыл глаза, первое, что услышал, было щебетанье Леночки:

      – Завтрак уже готов, Богданчик. Есть даже пирожки. Вчерашние.

      – Сама испекла, что ли? – усмехнулся убийца.

      – Продавщица сердобольная подала, – проверещала Лена. – Вставай.

      На табурете действительно красовался пусть скромный, но завтрак. За завтраком, который Богдан сурово одобрил, особенно кусок сыра, Леночка вдруг выговорила:

      – А ты, Богдан, ведь себе гораздо больше зла и вреда причинил, чем им, убитым тобой.

      – Ты опять за своё, – слегка нахмурился Богдан. – Смотри, дам в зубы, – лениво проговорил он и потом равнодушно добавил: – Мне всё одно. Всё равно ненавижу.

      Лена вздохнула.

      – С тобой серьёзные разговоры нельзя вести. Сразу – в зубы. Я ведь женщина.

      – А я мужчина.

      Лена оглядела его странную бритую голову, щетинистые щеки и явственно вдруг почувствовала в нём будущего обитателя ада – веками не выходящего из цикла страданий и небольших облегчений от них. Но самое изумительное, что она ощутила, – он не принимает страдание всерьёз. Как будто его