Кумач надорванный. Книга 2. Становление.. Игорь Бойков

на крик. – В колонне офицеры армии и флота, ветераны Отечественной войны, орденоносцы!

      На площади, за спиной Валерьяна, нарастал гул.

      Толпа, оскорблённая запретами, угрозами, сдавливаемая шеренгами враждебных омоновцев и солдат, собралась в плотную массу напротив перегораживающего Тверскую кордона. Гражданские и пожилые отставники в офицерских шинелях, с медалями и орденскими планками на одежде, надвигались на укрывавшихся за щитами омоновцев. Над головами демонстрантов реяло множество флагов: красных, флотских – советских и Андреевских, чёрно-золото-белых монархических. Валерьян увидел даже несколько хоругвей, поднимаемых бородачами в странном, полувоенномполумонашеском одеянии.

      Омоновцев осыпали гневными выкриками:

      – Пропускайте! Мы хотим возложить цветы!

      – Сегодня праздник!

      – По какому праву закрыли проход?!

      Старики, подходя к самым щитам, совестили бойцов:

      – Ребята, вы же Советскому Союзу присягу давали! Как можно…

      – Позвольте хотя бы ветеранам пройти.

      Омоновцы сопели, мрачно зыркая из-под касок. Изредка кто-нибудь из них бросал раздражённо:

      – У нас приказ.

      Перед кордоном стали образовываться группы из офицеров-отставников. С ругательствами, хрипя, офицеры по трое-четверо наваливались на щиты, пытаясь продавить в строю брешь.

      Омоновцы пятились, пыхтели, удерживая строй, но дубинок в ход не пускали. На кордон лезли уже и гражданские, толкали плечами щиты.

      – Дорогу, сволочи! Мы к Вечному огню!

      Начиналась свалка. Анпилов метался в гуще разгорячённых демонстрантов, то пытаясь ими руководить, то сам бросаясь с ними вместе на кордон.

      Бледный, держащий себя в руках Терехов повторял милицейскому начальнику:

      – Мы без возложения не разойдёмся. Дайте проход. Вы будете отвечать за последствия…

      В руках начальника несмолкаемо трещала рация.

      Омоновская шеренга вдруг начала размыкаться посередине, словно раздвигаемый занавес. Омоновцы, укрываясь за щитами, попятились к обочинам, освобождая демонстрантам Тверскую.

      – Разрешили! Разрешили! – понёсся по площади живой клич.

      Воодушевлённая масса повалила на проезжую часть, втекая в образовавшийся в оцеплении проём. Замелькали обрадованные лица, флаги.

      Валерьян, захваченный общим движением, прорвался на Тверскую в числе первых. Ликуя, он кричал вместе со всеми «ура!», спешил вперёд, поверив, что далее никаких препонов не будет.

      – Слава Советской армии и Военно-морскому флоту! – бойко воскликнула старушонка в синем пальто, встряхивая выбивающимися из-под берета кудряшками.

      – Ур-р-ра непобедимой и легендарной! – раскатисто подхватил редкоусый штатский в кепке.

      Нестройная колонна продвигалась по Тверской. По обочинам её обгоняли милицейские машины.

      – Милиционеры и военнослужащие! – слышал Валерьян за спиной энергичные воззвания Анпилова. – Вы видите своими