Сон в летнюю ночь. Анна Борисовна Ластовецкая

уймитесь! Разгалделись тут! Только и знаете, что восхищаться розовыми закатами и форшлагами нежных птичек! Вы, наверное, думаете, что мир вокруг существуют исключительно для вас?

      – А для кого же ещё! – запальчиво послышалось со всех сторон, ибо молодым листьям было бы обидно думать, что вся эта красота подтасована и служит для каких-то иных целей.

      – Ага! Как же! Вы такие же звенья в пищевой цепочке, как и эта глупая пичуга!

      Листья вокруг возмущённо зароптали, но старик, собрав все свои силы, тоже оглушительно затрещал, перекрывая шум вокруг и изображая гомерический хохот.

      На какое-то время наступила тишина. Даже птица прекратила петь. Никто ей не аплодировал, не восхищался… Секунды две она в недоумении оглядывалась, потом обиделась и улетела.

      – Раскрывает птичка рот – да не знает, о чём поёт, – съехидничал ей вслед довольный дед.

      – Зачем вы так поступаете? – закричали раздосадованные листья, – зачем всё портите и говорите злые и непонятные слова? Объяснитесь!

      – Что?! Это вы мне? – высокомерно вытянулся во весь рост старикан.

      – Да! Вам! Вам! – стало доноситься со всех сторон, – Объяснитесь! Объяснитесь!

      – Ну, вот… – с досадой пробормотал вредный старикашка, – теперь они требуют от меня объяснений… что может быть хуже, чем учить глупую поросль…

      – Вы уж постарайтесь, – настаивали возмущённые листья.

      Старик понял, что от него не отстанут. Кажется, что он уже пожалел, что затеял этот спор.

      – Вам ведь всё равно этого не понять, – начал он вяло препираться, – что вы видели в своей жизни, кроме этих недалёких пичужек? Разве вы хоть раз слышали, о чём говорят настоящие мыслители? Являлись ли вам великие философы, которые смогли бы объяснить, как устроен мир и для чего всё это?

      – А вам являлись? – тут же стали напирать на него со всех сторон.

      Отшельник попытался было сбежать и спрятаться за свою загородку, но и этот номер не прошёл – разъярённые собратья начали опасно раскачивать ветки. Зудели вспугнутые насекомые, трещали сухие отжившие сучки. В любой момент и его закуток мог бы так же треснуть и сломаться. И тогда он сдался.

      – Когда я был молодой и зелёный, – произнёс он сварливым тоном, -мне, в отличие от вас, удалось узнать кое-что…

      – «Кое-что»? – рассмеялись листья, – о чём «кое-что»?

      Старику не понравился их смех. Да и вообще, кто они такие, эти молодые прощелыги, чтобы смеяться над его жизненным опытом!

      – Профаны, – процедил он сквозь зубы, – разгалделись…

      Но всеобщий галдёж только усиливался. Всё зелёное население веселилось от души. Раскачивались ветки, отовсюду неслись всевозможные предположения, обсуждались похождения дедули, хохот… Старца начал охватывать гнев. Он высунулся из-за сучка, грозно выпрямился и громко, со всей силы выкрикнул:

      – Цыц!

      Галдёж потихоньку смолк и сменился враждебным молчанием. Старик стоял за своим сучком, как за