Путешественница. Диана Гэблдон

вздохнув, вырубилось.

      Пришлось звонить в обслуживающую компанию.

      – Нет, на следующей неделе мне не подходит! – прорычала я в трубку.

      За окнами висел холодный февральский туман, который пытался просочиться в щель под подоконником и заполнить квартиру.

      – На термометре – шесть градусов, а в доме – трехмесячный младенец!

      Младенец, завернутый во все имевшиеся одеяльца, развалился в детском стульчике и орал как резаный. Игнорируя бормотание собеседника на другом конце линии, я поднесла трубку к разинутому рту Брианны и недолго подержала.

      – Слышали? – сурово спросила я, вернув трубку к уху.

      – Ну хорошо, – согласился мастер. – Я подъеду сегодня во второй половине дня, от двенадцати до шести.

      – От двенадцати до шести? Может, можно поточнее? Я должна выйти, – заявила я.

      – Леди, в этом городе не только у вас сдохла печка, – твердо ответил мастер и повесил трубку.

      Я глянула на часы: одиннадцать тридцать. Нечего и думать, что за оставшиеся полчаса можно сделать все покупки и вернуться, тем более что поход по магазинам с грудным младенцем в части экипировки и энергозатрат сравним с экспедицией в дикие джунгли Борнео.

      Скрипнув зубами, я позвонила в отдел заказов дорогого магазина, набрала все необходимое для гостей и вернулась к дочери: Брианна была уже вся красная от крика, к тому же она опять успела обделаться.

      – Погоди, детка. Вот подотремся, и станет гораздо лучше, – приговаривала я, вытирая с красной попки Бри коричневатую слизь.

      Она выгнула спину, пытаясь избежать влажной салфетки, и завопила еще громче. За салфеткой – слой вазелина и чистая пеленка, десятая за день. Машина с чистыми пеленками приедет не раньше завтрашнего дня, а весь дом провонял.

      – Ну же, миленькая, все хорошо, не плачь.

      Я положила девочку на плечо и стала гладить, но она не замолкала. Понятно, почему она плачет, ведь ее бедная попка так воспалилась. Хорошо бы раздеть ее и положить голую на полотенце, но в сложившихся условиях об этом нечего было и думать. Мы надели свитера и тяжелые зимние пальто, отчего кормить было еще труднее, чем всегда: даже на то, чтобы достать грудь, уходило несколько минут, и все это время девочка вопила.

      Если Брианна и спала, то короткими периодами, по несколько минут. Конечно, мне тоже не пришлось подремать. Около четырех нам удалось заснуть по-настоящему, но минут через десять нас поднял громкий стук в дверь – это разводным ключом колотил слесарь, пришедший по вызову.

      Одной рукой я прижимала к себе ребенка, другой пыталась готовить ужин. При этом в одно ухо орала малышка, а в другое звякали инструменты.

      – Ну, леди, навек не поручусь, но сейчас тепло у вас будет, – провозгласил внезапно появившийся слесарь, вытиравший со лба пятно сажи.

      Он склонился к Брианне, которая лежала на моем плече и с громким чмоканьем сосала палец, –