Стрекоза в янтаре. Диана Гэблдон

приходе, к которому принадлежал этот человек. И тем не менее я совершенно уверен, что он из нашего списка.

      Судя по ее виду, у нее с души свалился камень.

      – Вы по-прежнему хотите, чтобы я искал остальных? – спросил он, надеясь, что ответом будет «да».

      Краем глаза он наблюдал за Брианной, стоявшей у матери за спиной. Она делала вид, что все это мало ее интересует, но между бровей залегла крошечная вертикальная морщинка.

      Возможно, она ощущала то же, что и он, – некую ауру с трудом скрываемого волнения, исходившую от Клэр и пронзавшую пространство, словно электрический разряд. Он почувствовал это с той секунды, как Клэр шагнула в комнату. Казалось, стоит дотронуться до нее, и ударит током.

      Мысли его прервал стук в дверь. Она отворилась, и вошла Фиона Грэхем, толкая перед собой сервировочный столик с чайником, чашками, салфетками, тремя видами сэндвичей, пирожными с кремом, бисквитами, тартинками с джемом и лепешками со взбитыми сливками.

      – Вот это да! – воскликнула Брианна. – Это все нам или вы ожидаете еще человек десять гостей?

      Клэр Рэндолл с улыбкой оглядела столик. Напряжение еще ощущалось, однако она старалась подавить его усилием воли. Роджер заметил, что одной рукой она так крепко сжимает складку на юбке, что край кольца глубоко врезался в палец.

      – Да этого чая хватит, чтобы потом поститься целую неделю! – сказала она. – И как все красиво!

      Фиона расцвела в улыбке. Это была низенькая, пухленькая, довольно миловидная девушка, напоминавшая куропатку. Роджер вздохнул. Он вовсе не собирался пускать своим гостьям пыль в глаза, угощать их было удовольствием прежде всего для него самого. Девятнадцатилетняя же Фиона преследовала в этой жизни лишь одну цель – стать женой и домохозяйкой. Лучше всего – женой профессора. Неделю назад, едва увидев Роджера, она решила, что ассистент профессора на кафедре истории – это как раз то, что надо. Особенно если учесть скудный выбор женихов в Инвернессе.

      С этого момента в него начали впихивать разные вкусности, словно откармливали рождественского гуся; ботинки его сияли, перины были взбиты, пальто и пиджаки тщательно чистились щеточкой, вечерние газеты подавались на подносе, шею массировали, стоило ему просидеть за письменным столом несколько часов кряду. Ему также задавались бесконечные вопросы о душевном и физическом самочувствии в данный момент и общем состоянии здоровья. Никогда прежде он не был окружен столь настырной и неутомимой заботой.

      Короче, Фиона просто бесила его. И то, что он часто бродил по дому небритым, было своеобразным актом протеста, ответом на ее неустанную приторную заботливость, неряшливостью, в которую порой счастливы погрузиться мужчины, чтобы хоть на время ощутить себя свободными от обязанностей перед окружающими и обществом в целом.

      При мысли, что его с Фионой могут когда-либо соединить священные узы брака, сердце Роджера холодело от ненависти. Да ровно через год она сведет