Как быть съеденной. Мария Адельманн

ней Уилл.

      – Ничего, – отзывается она, пожимая плечами. – Но на самом деле это не такое уж большое откровение. Любая девушка двадцати с небольшим лет может влюбиться в какого-нибудь жутенького ублюдка.

      – Это не просто какой-то жутенький ублюдок, – поправляет ее Эшли. – Это Эштон Адамс.

      – Ну, значит, богатый жутенький ублюдок, – фыркает Руби. – Еще менее оригинально.

      Гретель слегка ерзает на своем стуле, и Уилл замечает это – словно ястреб, замечающий любое шевеление в траве.

      – Гретель?

      – Оригинальность – это цель рассказов?

      Тон ее столь невыразителен, что фраза непохожа даже на вопрос, не то что на вызов, но Руби поднимает брови и спрашивает:

      – А ты хотела бы выиграть в этом?

      – Это не состязание, – говорит Рэйна.

      – Я просто сказала, что это не особо необычная история, – поясняет Руби.

      – Я поняла, Руби, – говорит Бернис еще до того, как Уилл успевает предложить ей ответить. – Я всегда это понимала, так что не нужно лишний раз на это указывать. Я не была особенной до того, как это случилось, и сейчас я тоже не особенная. Я просто еще одна женщина, которой хватило отчаяния и глупости сунуться прямиком в ловушку.

* * *

      Мой любимый подарок – настоящее яйцо Фаберже, созданное для русской императрицы: сделанное из ляпис-лазури и отделанное изящной золотой филигранью. Внутри лежала цепочка с подвеской из редкого доминиканского синего янтаря с мухой, заключенной внутри.

      Перед завтраком Наоми посмотрела кулон на просвет, поднеся его к нашему кухонному окну. На свету янтарь был глубокого, искрящегося синего цвета.

      – Круто, – сказала она и уронила подвеску обратно в яйцо Фаберже. На столешнице, обитой линолеумом, оно казалось фальшивкой – словно безделушка из универмага. – Мои парни заказывали мне только еду навынос, – добавила сестра и снова принялась взбивать вилкой омлет.

      С того места, где я сидела, синий особняк занимал все окно.

      – Ты можешь позволить мне просто оставить это?

      – Я и позволяю тебе оставить это.

      – То, что он богатый, не значит, что он сволочь. Он был просто сиротой из Спокана, который…

      – …который бросил учебу в Стэнфорде, – закончила она за меня. – Знаю, знаю, слышала. Он упоминал об этом мне лично и в каждом своем интервью, это есть на его странице в «Википедии» и в его биографии в «Нью-Йорк таймс»…

      – Это нечестно, – сказала я. – Они цитируют это так, как будто Эштон хвастается, хотя на самом деле он просто гордится тем, что сделал свою карьеру сам.

      – Вот так Эштон это видит? – спросила Наоми, глядя на меня. Она вылила омлет на скворчащую сковороду, и я подумала про взбитый палочкой мозг, вытекающий из ноздрей. – Вот что я скажу – потому что я пожалею, если не скажу этого. Меня беспокоит то, какую власть он получает над тобой. Ты бежишь на каждый его зов. Ты бросаешь все, когда ему это нужно. Ты знаешь, что для него купить тебе яйцо Фаберже дешевле, чем тебе – купить ему обед в «Макдоналдсе»? – Сестра вздохнула