Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью. Мавридика де Монбазон

сказали, что сестра его младшая. А она такая домовитая, все помогала, за Николаем смотрела, а потом увез ее рожать, и не вернулась она…

      – Мамочка… и ты приняла любовницу мужа?

      – Приняла, деточка, приняла. А куда ее? У нее же пузо на нос лезло, там же дите было, а мне как? Сына сиротить из-за того, что папашка его с соблазном не справился? А может, это так задумано было, я ведь доченьку хотела, ох как хотела, вот ты и появилась…

      – Кем задумано?

      – Богом…

      – Мамочка, какая ты… всю жизнь за могилкой ухаживала…

      – Деточка, это не ее… Это девушки одной, сиротки, зовут так же, как и мать твою. А твоя… она живая, видно, моложе меня лет на десять…

      – Как?

      – Бросила она тогда тебя, ушла и бросила.

      – Мама…

      – Ты прости меня, детка, не смогла я тайну эту с собой унести, нечестно по отношению к тебе. У тебя же где-то родственники есть, может, сестры-братья, тетки, дядьки.

      – Есть, мамочка, конечно, есть. Коля мой самый лучший брат на свете, как же я мечтала в детстве, чтобы он не двоюродным, а родным братиком был. Ты есть, мамочка моя родная, теть Катя с дядь Витей есть, это мои тетя с дядей, сестра и брат твои, двоюродных и троюродных куча. У меня огромная семья, все это благодаря тебе, мамочка. Не ты меня родила, да ты мне жизнь дала, родная.

      – Деточка моя… Деточка…

      Немного еще пожила Тома, а как пришло и ее время, ушла спокойно и с улыбкой к Виктору.

      Будучи сама в возрасте своей матери, рассказала Манечка, Мария Викторовна, историю своей жизни в кругу большой семьи.

      Как одна все девчонки молодые и женщины взвились, расфыркались, как одна сказали, что не смогли бы так, как Тамара.

      – Не примеряйте на себя чужие жизненные обстоятельства, смогла-не смогла, – сказала Мария Викторовна, – никто не знает, как может жизнь обернуться, не забывайте, еще и сколько лет назад это все произошло. Кто-то бы не смог, а мама смогла. На что у нее, у милой моей, характер крут был, а смогла…

      За что ей низкий поклон…

      Батя

      – Осень какая стоит, золотая, – шепчет одна старушка другой.

      – Да, – соглашается та, – в хорошее время ушел Илья Терентьевич, в хорошее.

      Бабушка мелко крестится и смотрит в сторону кучки людей, что тихонько двигаются к автобусу, отдав дань памяти вместе с комком земли.

      – Много народа-то, прости господи, пришло.

      – Ну дык, Илью то, Терентьевича, все любили.

      – Это да. Дети, смотрикася, дети, девчонка-то убивается как.

      – Та это внучка, она всегда у деды с бабой была.

      Дочь-то вон, седые уже с сыном…

      – Петруша, – жена тронула меня за рукав, – как ты, милый?

      – Я, я хорошо, Надюша, ты иди, иди в машину, я постою…

      – Хорошо, попрощайся.

      Я благодарно посмотрел на жену. Сын и дочь, бросив по горсти, тоже пошли к машине, позвав меня с собой, внучата, племянники…

      Много народа тебя провожает, отец.

      Я стоял и смотрел, как рабочие кидают землю, она падает с глухим стуком, бам… бам… бам…

      – Он прожил долгую и хорошую жизнь…

      Сестра.

      Она