Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью. Мавридика де Монбазон

пойду посмотрю.

      – Мамка, я боюсь, – заныл Колька.

      – Какого черта ты испужался? Боится он, сиди, кому сказала.

      Пока накидывала Тамара фуфайку на плечи да переругивалась с Колькой, дверь в избу отворилась, и в комнату незамедлительно вползли клубы пара: в этих-то клубах и ввалился вовнутрь Виктор, да не один.

      У порога стояла молоденькая девчонка, лет восемнадцати, не больше, закутанная в шаль: куцее коричневое пальтишко с черным цигейковым воротом, огромные серые глаза на пол лица, на лбу светлые завитки волос.

      – Проходи, проходи, Евдокия. Тома, помоги гостье раздеться.

      Тамара, ничего не понимая, помогла девчонке снять пальто.

      Девчонка оказалась глубоко беременная. Переваливаясь тяжело, словно жирная осенняя утка перед забоем, Евдокия прошла к столу, села, сложив на коленях тонкие, словно куриные лапки, озябшие руки.

      Колька боязливо выглядывал с печки.

      – А где это у меня сын, а? Николай, ты чего там, а ну иди… Чего папка привез, – Виктор стащил с печи упирающегося Кольку и высоко поднял его, к самому потолку, – а ты, мать, пока еды нам приготовь, ну что мы, голодом сидеть будем.

      Уже поздно вечером, когда Кольку сморил сон, слышал он, как что-то бубнил отец, выкрикивала приглушенно мать, с чем-то не соглашаясь, и тихонько всхлипывала гостья.

      Утром вся деревня знала, что Виктор Остапов привез свою младшую беременную сестру.

      – Мужик бросил, матери с отцом у них давно нет, куда ее девать, куклу такую, – рассказывает в полутьме коровника Тамара своим товаркам.

      – А что-то ты раньше не говорила, что у Виктора твово кто-то из сродников есть, вроде ты говорила, что сирота.

      – А что, если нет родителей, то не сирота?

      – Ну а сестра-то откель взялась?

      – В детском доме воспитывалась, что еще тебе рассказать, Акулина? Может, как с мужем любимся?

      – Да иди ты, Томка, как есть дурная!

      Вскоре Евдокия, Колькина тетка, надумала рожать, увез ее папка в больницу в район, а вскорости появилась у Кольки сестра маленькая, Манечка.

      А Евдокия не вернулась.

      – Померла, – бросила коротко мать Кольке и дала затрещину, чтобы не путался под ногами.

      Манечка была маленькая, красненькая, ну кукленочек прямо. Видел Колька, у Светки-соседки пупс Антошка, так он больше Мани будет. Ха, что там пупс, у Кольки теперь своя кукла есть, живая.

      – Я не знаю, Виктор, что хочешь делай, мне она здесь не нужна.

      – Да ты что? Ты что? Тома? Дите же живое, кровь…

      – Ничего не знаю, я тебе свое слово сказала. Девай куда хочешь.

      – Да что же ты за баба такая, приняла поначалу… Куды мне ее? В детский дом али в пролубь?

      – А по мне, так без разницы.

      – Не надо Манечку в детский дом, и в плолубь не надо, – закричал Колька, – мама, мамочка, оставь Манечку, я сам, я сам буду за ней ходить. Я помогать буду, оставь.

      – Иди, помощник, без тебя тошно, – замахнулась мать. Но Колька, вцепившись в подол ее юбки, кричал благим матом и просил оставить маленькую сестричку.

      Виктор молча сидел, опустив голову.

      – А-а-а-а, да черт с вами, делайте что хотите.

      Тома развернулась и вышла в сенки.

      Коля подошел к Манечке, которая сладко спала в казенных пеленках и не знала, что решается ее судьба, присел рядом и начал тихонечко что-то шептать, называя то солнышком, то деточкой.

      Спал Колька плохо, все ему казалось, что мать выкинет его деточку, так звал он Маню, в прорубь.

      – Да спи ты, окаянный, ничего я не сделаю с твоей Маней, – шипит мамка на Кольку, а тот таращит глазенки, смотрит на мать подозрительно, боится, утопит мамка Манечку.

      – Ой, бабы, умора, никуда от девчонки не отходит, деточкой зовет!

      – Вот помощник у тебя, Тамара.

      – Да не говорите. Я поначалу растерялась, а потом так привыкла к девчонке, уже сама никому не отдам. Кольке на следующий год в школу, так няньку думаю нанимать…

      Так и жили.

      Виктор работает на машине. Тома доит коров, а Колька с Маней растут.

      Бежит Коля из школы, расставляет руки пошире, ловит ковыляющую на тоненьких ножках свою деточку, Манечку.

      Ее и мальчишки с девчонками соседние, все деточкой звали.

      Так и выросла девчонка.

      Коля в армию сходил, уж как Маня убивалась, как ревела.

      – Он ее, почитай, и вырастил, за отца и мать был, – судачат бабы, – Томка-то, она грубоватая, а Виктор вовсе нелюдим. Буркнет что, пройдет, ни поболтает, ничего, а дети совсем другие.

      Дождалась деточка своего братца из армии. Походил месяц, покуражился, на работу шофером устроился, девку привел в дом, все смотрел, одобрит ли деточка?

      Одобрила, понравилась невестка будущая.

      Женился Виктор, вскорости и деточка подросла, да красавица