Мечтатель. Владимир Максимов

у Утицы и вовсе ни к чему, поскольку расстояние до неприятеля слишком велико.

      – Если мы предпримем это контрнаступление на левом фланге, то оно неминуемо захлебнется, а если после этого французы разовьют свой успех на правом фланге, защищать его будет уже нечем, – подвел итог Барклай-де-Толли. – В этом случае мы проиграем это сражение!

      – Нет, Михаил Богданович! – возразил командующий. – Если мы предпримем новую атаку завтра чуть свет, да еще с артиллерийской канонадой и с ударом казаков в тыл, мы выиграем эту войну!

      Высокопарные и довольно самонадеянные слова главнокомандующего были встречены гробовым молчанием.

      – Теперь попрошу всех заняться приготовлениями к завтрашнему утру! – закончил командующий военный совет.

      Еще в предрассветных сумерках заговорили пушки на всем левом фланге русских войск, канонада продолжилась и после того, как взошло солнце. В это время четвертый пехотный корпус, усиленный несколькими дополнительными полками, и второй кавалерийский вышли из Утицкого леса и взяли направление на Шевардино. Казаки Платова ушли в тыл неприятеля по старой смоленской дороге еще затемно.

      И вот она, удача, которая, как известно, любит дерзких! Расчет командующего оказался верным. Шевардинский редут прикрывали всего лишь несколько арьергардных полков. Французская армия спешно отступала по новой смоленской дороге прочь от поля сражения, прочь от Москвы!

      Прошло двенадцать дней после кровавого сражения у деревни Бородино. Положение враждующих армий изменилось, причем кардинально. Крупных столкновений не было, только мелкие стычки, но они, поощряемые главнокомандующим русских войск, были многочисленны, постоянны, внезапны и прочти всегда успешны для русских солдат. В результате французская армия слабела, таяла, и ее боевой дух без Бонапарта сильно упал. Российская армия, наоборот, постоянно получая подкрепления и, немало воодушевленная отступлением французов после Бородина, воевала все лучше.

      Вдобавок командующий пошел на риск (уже в который раз) и разделил армию на две части: одна из них выдвинулась на Гжатск, а другая, с Раевским во главе, блестящим маневром заняла Вязьму. Теперь французы оказались между двумя армиями, причем одна из них в почти полностью разрушенном и сожженном Гжатске прикрывала оба важнейших направления: и на Москву, и на Петербург, а другая – занявшая Вязьму, оказалась на линии коммуникаций французских войск. Капкан захлопнулся. Была, конечно, опасность, что французы могут попытаться разбить русские войска по частям, что они, оказавшись в отчаянном положении, скорее всего, и попытались бы сделать. Однако разгромить какую-либо часть русских войск, имея при этом у себя в тылу другую – затея очень рисковая. «Будь во главе войск Наполеон, он бы, не раздумывая, так и сделал, а сейчас – вряд ли», – решил командующий и вновь оказался прав.

      И вот сегодня – на тринадцатый день после бородинского сражения – в ставке командующего в Гжатске