Мечтатель. Владимир Максимов

Спешившись и дав несколько залпов в сторону бегущих турок, драгуны отошли. Иррегулярная конница, видя убегающего врага, сорвалась с места и кинулась за ним, рубя бегущих саблями.

      Показавшееся за турецким лагерем солнце открыло величественную картину хаоса переломанного, исковерканного и безлюдного турецкого лагеря. На опустевший вал с брошенной турками артиллерией поднимались прямоугольники русских полков. Сложенная драгунами дамба на месте моста через Прут, видимо, наконец не выдержала. Река как будто опомнилась и, устремившись по привычному руслу, мигом вобрала в себя разлившуюся по турецкому лагерю воду. По колено в воде, собравшаяся в гигантское каре с обозом и артиллерией внутри русская армия медленно отходила в сторону Ясс.

      Отступлению русских войск никто не мешал. Только татарская конница, быстро переправившись через Прут, поначалу наскакивала то на один фланг каре, то на другой. Толку от этих шумных, но бестолковых атак не было никакого, и их быстро отбили. Потом татары, видимо, сообразив, что турецкая армия разбежалась, тут же занялись привычным делом, преследуя, грабя и нещадно избивая своих союзников.

      Драгунский корпус между тем тоже отправился преследовать бегущих турок, но с другой целью. Голова генерала явно закружилась от успеха, и он решил, ни много, ни мало, взять в плен самого Балтаджи-пашу. Такая самонадеянность чуть не стоила ему жизни: турки хоть и разбежались, но ведь их никто не разбил, и они почти все остались целы. Войска визиря понемногу опомнились, и турецкие офицеры стали собирать и приводить в порядок своих солдат. Тут командующий корпусом сообразил, что он находится один всего с пятью тысячами драгун посреди стотысячной турецкой орды. Надо было срочно уносить ноги, что генерал от кавалерии поспешил исполнить. «Жаль! – сокрушался он. – Мог бы и самого визиря на шпагу взять, и казна турецкой армии наверняка при нем».

      Поредевшая, голодная, измученная, но целая русская армия с большим трудом преодолела семьдесят верст до Ясс. Катастрофы избежать удалось, но продолжать войну не было никакой возможности. Визирь быстро приводил в некоторый порядок свою громадную армию, путь назад до Днестра тяжелый, татарская конница в тылу армии.

      Через день был заключен мир. Когда, попав в окружение, царь, как говорят, без памяти бегал по лагерю, не способный даже что-либо членораздельно сказать, он готов был в обмен на свою свободу отдать туркам Азов и все, что они пожелают в придачу, к тому же он согласен был и Карлу ХII отдать все, что тот захочет, кроме дорогого царскому сердцу Санкт-Петербурга, который, впрочем, хотел обменять на Псков. Сейчас же условия мирного соглашения оказались достаточно мягкими: туркам обещан был Азов, все малые крепости вокруг него русские должны были разрушить, в польские дела Россия обещала больше не вмешиваться. По иронии судьбы то, что с таким непонятным упорством добивался Петр – выдворение из Бендер шведского короля, осуществилось само собой, ибо по мирному договору Россия обязалась