Пружина. Татьяна Чекасина

Непонятно, как, но в нём – спасительное. Человечек-то дал дуба! И в планах – трещина.

      – Ты говоришь, второй раз женат… А эта первая, котора на лесозаге, чё, умерла?

      – Ну, да…

      – И народ тебя уважат, – кивает на верхнюю полку, где дрыхнет Еланский техник.

      …Директор говорил: «Корневы, не подведите! Корневы, план зависит от вас!» Два главных цеха – оба руководителя – семья. Сбылись планы Марии. Двое детей, у мужа – образование. В Напалкове видные. Но и цехом реализации фактически руководит Мария. Без неё ни одного решения.

      – Я этого парня уволю, он ябедает в партком.

      – Ты ему работы выгодной…

      Делает, как велит. И работник от каторжной работы ничто не ругает, впереди – деньги. И другим видно, как ему нелегко.

      – Я кран отремонтирую, у ремонтника аппендицит.

      – Иди в контору, пусть другого дают, не вешай на себя!

      Мария оказывалась права. Как женщина – никуда. Говорит, – любит… Но только на словах. Да и он её не любит.

      А дети радуют… Читает сказки, рисует картинки: Бабу-Ягу, Василису Прекрасную… Пилит кубики, красит их с такой любовью, с какой – заборы в Каменных Ломках, работая до армии маляром в домоуправлении. Он и в Напалкове малюет плакаты. Мария удивляется: «Ленин прямо, как живой…» Да, Ленин, он живее всех живых… Но ещё бы Мария была более живой в койке…

      С трудом вырывает командировку для обмена опытом. Коллега опытная. Он ей говорит, мол, его супруга и в темноте одетая. Та хохочет: «Да не иди ты в поводу у этой дуры». «Она не дура, она – командир производства».

      Опять в рубахе до пят с длинными рукавами и до горла. Снимать не намерена. Он сдирает это одеяние в круто жёлтых цветочках и глядит ей в лицо так, что она пугается. В этот раз, не как она давненько установила, а как надо ему. Врач Ангелина Светозаровна, жена главного бухгалтера (у него вид букмекера, принимающего ставки на ипподроме) имеет редкую работу сексопатолога. Марии дан ответ: патология – у неё. А он прав.

      Сон… Пауки бегают по ногам, по рукам, много их! Ба, связывают гады. Отряхнуть? Но нити крепкие… Мария говорит: «К болезни. Давай на отдых в деревню: река, поля». Там её родня – Барановы. И деревня – Барановка. В более тёплых краях. Летом жарко и не оводно. Много земляники, но кроме неё, – хвалит Мария, – крупляника. Крупней. Барановка на берегу реки, берега – песок. У него в это время тоска, как удавка. Не в омут, так в Барановку…

      И там с ним удивительная история…

      – Всё шло нормально и на работе, и дома. Но иной раз нападёт уныние, и охота нырнуть в озеро детства.

      Поезд отсчитывает кому-то годы, сбивается и – опять.

      – И вот едем мы на отдых в деревню… А на обратном пути я другой. И проходят эти одиннадцать лет так, будто я их выкинул.

      – Почё выкинул-то? – дед глядит жалобно.

      – А так, напрасно жил.

      Поздняя любовь

      В реке Барановке плещутся дети. Солнце бликами отлетает от них. На другом берегу на колхозной делянке – агрегат, большая лейка. Вроде, рай зелёный,