Пружина. Татьяна Чекасина

>

      Задумал одно, а вышло другое

      В человечке что-то сломалось. Тоненькие ножки в шарнирах коленей – пополам, и падает. Прерван путь вагонным столиком, который для него длинная дорога.

      …В этот день и Корнев, как заведённый. Бродит улицами. Разогретые дома отдают тепло сугробам, тают корки льда. «Весна», – ликует он.

      Бывая в командировках, бывает и в магазинах. В этот день – никаких вещей! И вдруг в витрине «Дорожных товаров» человечек… На – крыльцо, не отводя от него глаз, будто тот убежит. Продавец, открыв коробку, готова испытать. «Ладно и так», – на ходу кладёт в портфель.

      В купе он врывается:

      – Здравствуйте!

      – Корнев? Степан Михайлович? Я – Пётр Иванов!

      – Рад…

      Наверное, из какой-нибудь делегации. Толпами к Степану едут. Всех не упомнить.

      Второго точно видит впервые:

      – Дед Гавриил.

      Кожаную куртку – на вешалку. Глядя в зеркало, подправляет волосы: он ловкий, а по тону молодого парня – уважаемый. Дед мигом – на другую полку (для наблюдения). И Корнев, оправдывая внимание попутчиков, вынимает из портфеля сувенир…

      У вагонного окна летит город…

      Пытаются. Молодой нетерпеливо, дед, нащупывая сцепку:

      – Наверное, с пружиной беда… Кто умелец-то?

      Корнев находит на боку мелкие буковки:

      – Комбинат «Заря».

      – «Умелец» – целый комбинат! – молодой хохот.

      – Детям? – кивает дед Гавриил.

      – Так, коллеге… – Не говорит: женщине, которой он старше на двадцать лет.

      Проводница входит, берёт билеты. У Гавриила:

      – До Увала.

      У Петра:

      До Елани.

      – До Улыма еду, – торопливо Корнев.

      – До Улыма, – она всовывает билеты в кармашки клеёнчатой кассы.

      Дверь за ней отъезжает и брякает.

      – Вы туда с инспекцией? – Пётр Иванов любопытный.

      – Да нет, – будто билет не туда.

      – У них вторую неделю электроэнергии нет! – парень тараторит неновую для Корнева информацию: – Народ толпами увольняют. Банк кредитов не даёт, директора сняли.

      «…новый назначен. И бродит он, ликуя. А будущее непонятное… Вот и талисман… Дед предполагает: «беда с пружиной». Коли с пружиной, – беда.

      – А вы откуда знаете?

      – Механик от них сбежал к нам. Закроют Улымский леспромхоз! Давно пора!

      «Вряд ли. ЛЭП отремонтировали. Банк даёт деньги… Впереди много работы».

      – Вы, наверное, туда по вопросу ликвидации?

      – Нет. В гости.

      Удивление. Не знает о романе Корнева. В Комбинате болтают: чуть не умер… от любви.

      …А четыре месяца назад в ноябре он впервые был в Улыме… В гостиничном номере плакала молоденькая женщина: гонение, нападение насильника…

      – Кем он у вас?

      – Кто?

      – Главный механик из Улыма.

      – Выше мастера не дали!

      – А что так?

      – Никто там не умеет работать… Кроме начальника цеха реализации. Молодая, красивая! Цех – одни брёвна на вагонах и в штабелях! Грубые дядьки, а руководит дама! Её бы к нам технологом. Никитина Елизавета Филипповна. Хорошие кадры нужны.

      – …а она – хороший? Ну, я имею ввиду, не только красивая…

      – Да! Толковая…

      Корнев опять берёт человечка, – не оживёт? Нет. Кладёт немного нервно, легонько оттолкнув. У Петра Иванова гримаска: горюет из-за ерунды! Гавриил (деды, как дети) с виду неуклюжими руками пристраивает маленького к окну, будто для того, чтобы он мог общаться с большими.

      – Мастерить люблю, – оправдывает своё поведение Корнев.

      – Было бы желание…

      – Ты прав, дедушка, – холодным тенорком молодой. – Это изделие кто-то сварганил, не имея никакого желания.

      – Знамо дело! – кивает Гавриил.

      – А желание надо пробудить, открыть родник творческих сил! – Парень под хмельком.

      – Как у реки?

      – Да, только в человеке!

      – У реки родник быват не понять, где. У одной – из горы бьёт, у другой – в сарче-болоте кроется, у третьей – в роще глухой… – Дед глядит на Корнева, которому по нраву его слова.

      – Из какой такой рощи, из каких таких дебрей… Скажешь, дед… Надо привлекать к творчеству… Трудно нам, руководителям: инертность! У нас в Елани два-три инициативных работника. Таких, как вы, Степан Михайлович, нет. Но я, увидав вашу работу в Напалкове, беру с вас всю зиму пример…

      Из Елани, откуда оратор, помнит не этого Иванова, а их директора-крикуна: «Неужели и тут людей нет? …И тут автоматика?!»

      – У предметов – двигатели стандартные, – кивок на игрушку. – А у людей, как у рек, индивидуальные. Прав дед,