Тополь. Оррин

значит, мнимая вина легко становится виной несомненной. Я размышлял об их детях: о суровой опеке над Майди, зажатой под железной пятой отца, и об отсутствии всякой опеки над Аифом и Айлир, блуждающими между безразличными наглухо запертыми сердцами. Я размышлял о них самих, и мне казалось, что озлобленного, но крепкого духом Амифона, продолжающего держать в узде хозяйство, и отчаявшегося нищего Эйнина роднило не просто схожее горе, но страх и пустота, вырывавшиеся из него гадким стеблем. Страх и пустота, словно челюсти вечно голодного дворового пса, каждодневно отгладывающие от их жизней по кусочку…

      – Проклятье! Травник! – рявкнул вдруг Конан, выдергивая меня из дум. Бородач держал в руках бархатный кошель.

      – Полагаю, что все же лучше было бы вернуть его хозяину, – ответил я, следуя за мыслями харчевника. – Тебе это делать, пожалуй, не стоит, ведь люди наслышаны о твоей дружбе с Эйнином. А вот я напротив личность хоть и подозрительная, но неизвестная. Травник знает Аифа?

      – В том-то и штука, что навряд ли. И зачем он его обчистил, ума не приложу?

      – В этом случае есть надежда, что он плохо помнит его лицо, – продолжил я. – Что ж, я придумаю, как представить дело, не навлекая подозрений на твоего подопечного.

      – Постарайся. Ты найдешь его дом на углу Портняжной и Скорняцкой улицы. Осторожнее, чтец: травник этот – та еще шельма.

      – Ведающий травами и об отравах проведает.

      – Ха! Крепко сказано. Странный ты парень для чтеца, чтец. Почему ты покрываешь вора и даже собираешься лгать ради него? Неужели, действительно, думаешь, что Аиф отплатит сторицей?

      – Я проявляю милосердие, Конан, порой оно перевешивает закон и впоследствии способно более окупить себя. А почему ты веришь, что я тот, кем назвался? Быть может, я на самом деле из Управы, и ночевать тебе доведется уже не в харчевне.

      – Не-е-т, – рассмеялся Конан. – На то я и трактирщик, чтоб уметь читать по лицам. С Управой ты явно не в близких, в тебе даже есть что-то… – он на мгновение замешкался – обратное управскому. По крайней мере, если я ошибся, значит, ты – первый среди притворщиков, и мне будет не так обидно стучать зубами в подвалах.

      Я убрал травникову мошну в котомку. Мы поднялись.

      – Что все же стократ приятнее серки, – закинул я удочку, припомнив занимавший меня предмет беседы.

      Лицо харчевника вмиг помрачнело.

      – Я не знаю о серке ничего кроме слухов, чтец, как и все простые горожане, что же до лекарей, то…

      Зал за дверцей не дал ему договорить, оборвав буйным грохотом. По-видимому, пьяная ссора, разворачивающаяся там уже несколько горстей, перешла боевой рубеж. Конан торопливо пробасил:

      – Извини, брат, дела. Жена у меня в отлучке, вот и приходится самолично гонять этих гнид. Рад был познакомиться. Как разберешься с травником и ратушей, заскакивай.

      Трактирщик решительно выдавил дверцу и, пыхтя, ринулся к бузатерам, уже успевшим завязать кровопролитное сражение.