Свидетельство. Йонатан Видгоп

на крыльце архива, увязывает из тонкой суровой нити петлю, свободный ее конец закрепляет на ручке архивной двери, а в кольцо аккуратно продевает худую, галочью шею. Он боится, что не сумеет проснуться, когда пожиратели книг, эти чтецы, со свойственной им изворотливостью вскроют старинный замок и потянут дверь на себя. Он страшится, что не проснется, ибо ночные кошмары, стоит только ему сомкнуть веки, тащат его за собой в окаянную бездну, где уж нет старых кожаных переплетов, а тянутся отовсюду лишь жадные хваткие руки. От одной этой мысли ужас охватывает его, он сильнее затягивает петлю и сворачивается клубком.

      Утро застает его на крыльце. При первых лучах этого блеклого солнца, еще не открыв глаза, г-н Гройс нащупывает петлю. Она на месте. Значит, негодяи не прорвались в архив этой ночью.

      Поспешно вскакивает он и отпирает гремящий замок…

      Слава о городском архиве, кажется, давно достигла других городов. Многие хотели бы посетить его, но в него непросто попасть. Ведь часто г-н Гройс закрывается изнутри на щеколду. И только любопытные дети, ложась на землю, ползают перед входом, пытаясь высмотреть в щель, каков же он, этот архив.

      Но единственное, что удается им разглядеть, – это спину смотрителя, что сидит на старом ободранном табурете, вытянув галочью шею и глядя вдаль.

      Что за книги хранятся в этом архиве, что за тайные рукописи покоятся в его недрах, какие древние манускрипты схоронены там под тяжестью времени? Жителям города не дано это знать. Да и сам г-н Гройс, даже если бы хотел, не мог бы приоткрыть эту тайну. Ведь он, как и все здесь, не умеет читать…

      Я смотрел на него во все глаза – я не мог понять, шутит ли он или нет. Он не был похож на шутника – не двигаясь, сидел он на старом табурете, вытянув шею и глядя вдаль.

      Его сдавленный голос так странно звучал в этом бесконечном пространстве, что вдруг нестерпимо захотелось мне, чтобы он уже закричал во все горло. Я шагнул к ближайшему стеллажу и схватил первую попавшуюся книгу. Г-н Гройс действительно вскрикнул, но вдруг голос его осекся, словно силы внезапно оставили его, он повалился вниз с табуретки, перевернулся и распластался на деревянном полу. Как будто бы он хотел нырнуть глубоко в воду, но в последний момент передумал и неумело ткнулся головой в пол.

      Он лежал бездыханный. Я застыл в онемении. И тут бесконечные стеллажи, что простояли здесь как будто века, пришли в движение. Достаточно было одной снятой с полки случайной книги, чтобы вся эта бесконечная армада возвышающихся, уходящих в бесконечность шкафов, словно исполинское домино, зашаталась, мгновение пытаясь удержать равновесие, и наконец с оглушающим грохотом рухнула на пол. В огромном облаке пыли я потерял Гройса. Я двинулся на ощупь, но тут же споткнулся и упал, больно стукнувшись коленом о стеллаж. Я попытался на что-нибудь опереться, но руки мои лишь проваливались в горы пыли. Сидя на полу, я стал ощупывать пространство вокруг себя, но не нашел ни одной книги, словно их никогда и не было здесь. Я поднялся на ноги.