Кровавая любовь. История девушки, убившей семью ради мужчины вдвое старше нее. Кларк Говард

этот раз даже тише.

      – Я сказала… – голос пуэрториканки дрогнул, когда две стоявшие рядом с ней женщины внезапно ушли.

      – Эй, вы куда, черт возьми? – спросила она.

      – Скажи мне еще раз, что ты сказала, – повторила Патрисия. Она сжала губы, ноздри у нее раздулись. Ушли еще две женщины.

      – Скажи мне еще раз, что ты сказала.

      Она напоминала заевшую пластинку. Глаза у нее были широко открыты, и в них было видно бешенство.

      Маленькая пуэрториканка быстро прикусила нижнюю губу и покачала головой.

      – Ничего, я ничего не говорила.

      Она тоже ушла.

      Оставшаяся заключенная, еще одна пуэрториканка по имени Лета, долго изучала взглядом Патрисию, затем полезла в карман платья и вытащила шоколадный батончик.

      – Хочешь половинку «Бэби Рут»? – спросила она.

      – Черт, да! – сказала Патрисия. – Конфет я не ела даже не помню с каких пор. Заходи.

      Лета вошла в камеру Патрисии, разломав пополам шоколадку.

      Дарси недооценила продолжительность пребывания Патрисии в тюрьме округа Кук, отдел 3, женская секция. Она не предстанет перед судом за убийство ее семьи в течение года и трех дней после ареста. Это будет очень долгий год.

      Родственники Патрисии – тети, дяди, двоюродные братья и сестры – полностью от нее отказались после того, как ее обвинили в убийствах. Как будто все считали ее виновной. По сообщениям газет, они были заняты тяжбами, связанными с завещанием, а также решали, а не подать ли иск о клевете из-за заявлений официальных лиц о предполагаемой причастности Фрэнка Коломбо к преступному синдикату Чикаго.

      Не оставили Патрисию только крестная, тетя Джанет, вышедшая замуж и ставшая Джанет Морган, и ее приходской священник отец Уорд Моррисон, пастор церкви Королевы Святого Розария в Элк-Гроув-Виллидж. Тетя Джанет следила, чтобы у Патрисии всегда было пятнадцать или двадцать долларов на тюремном счету, а отец Моррисон совершал долгую поездку в город, чтобы навестить ее хотя бы раз в неделю.

      Были назначены два общественных защитника представлять Патрисию на суде по делу об убийстве, многочисленные конференции адвокатов и другие юридические маневры требовали ее личного присутствия или внимания. Но это все отнимало совсем немного времени, и все остальные дни и ночи Патрисия сталкивалась с самыми изнурительными аспектами заключения: монотонностью, однообразием, отупляющей скукой, сеющей семена полной безнадежности. Чтобы не сойти с ума, Патрисия отчаянно искала способ душевного освобождения.

      – Что это за «Институт женщин сегодня»? – спросила она однажды утром Лету. – У них есть здесь, в тюрьме, какие-нибудь занятия?

      – Да, их ведут какие-то монахини, – сказала Лета. – Думаю, это уроки писательства или что-то в этом роде.

      Патрисия решила это проверить. Когда собрался следующий класс «Института женщин сегодня», она пришла и встала в уголке общей комнаты, которую тюрьма выделила для этого мероприятия. Пока она там стояла, к ней подошла зрелая женщина в клетчатой куртке.

      – Привет, малыш, – сказала