Под знаком Амура. Зов Амура. Станислав Федотов

всхлипывания.

      Муравьев нашел это имя в первой колонке, вздохнул:

      – Ваш родственник?

      Девушка вытерла слезы и попыталась встать. Муравьев поддержал ее и поднялся сам. Они принялись отряхиваться.

      – Ваш мундир… он весь в грязи…

      – Да и ваше платье не лучше…

      Она посмотрела на него и слабо улыбнулась. У Муравьева все внутри оборвалось: девушка и без того была очаровательна, а улыбка, даже столь беглая, осветила ее глаза, губы, щеки, растрепавшиеся темные волосы, и вмиг это лицо заслонило все прошлое, даже преклонение перед великой княгиней Еленой Павловной. Он понял, что его жизнь с этой самой минуты полностью принадлежит ей, незнакомой юной француженке.

      – Позвольте представиться: генерал-майор Николай Муравьев.

      – Так вы русский! – Муравьев молча наклонил голову. – А меня зовут Катрин де Ришмон. – Она вздохнула, и глаза ее снова наполнились слезами. – Анри Дюбуа – мой кузен. Мы… мы любили друг друга…

      – Потерять любимого, конечно, очень тяжело. Примите мои соболезнования. Но… это совсем не значит, что и вы должны уйти из жизни… да еще таким ужасным способом.

      Катрин мгновение помедлила, как будто колеблясь, но тут же удивленно взглянула на него:

      – Я и не хотела уходить из жизни. Расстаться с прежней – да, собиралась, но вы помешали…

      – Тогда я ничего не понимаю! Вы же бросились под поезд!

      – Ничего подобного! – Катрин снова бегло глянула в растерянные глаза «спасителя» и грустно улыбнулась. – Когда у нас в Гаскони проложили железную дорогу, Анри как-то сказал мне: если хочешь покончить с прошлым, надо перескочить через рельсы перед самым поездом, и поезд отрежет это прошлое. Вот и я хотела…

      – Но это же очень опасно! Стоило ли так рисковать!

      Катрин глубоко вздохнула:

      – Per crucem ad lucem, как говорит наш духовник, патер Огюстен. Он любит патетику.

      – А что это значит? – Муравьев не понимал латынь.

      – Через страдания – к свету! – усмехнулась девушка.

      Глава 3

1

      Выходя из гостиной, генерал в который раз подивился природной деликатности поручика Вагранова. Он, конечно же, слышал музыку и пение и, постучав, не стал вламываться с докладом в покои, как на его месте поступили бы многие адъютанты дворянского происхождения. И сейчас стоял по правую сторону двери – крепкий, среднего роста офицер с грубоватым обветренным мужественным лицом, которое очень молодили небольшие пшеничные бакенбарды и такие же усы.

      «Крестьянский сын, мой верный наперсник», – с удовольствием подумал Муравьев.

      Увидев генерала, поручик встал по стойке смирно, но без угодливого усердия:

      – Здравия желаю, ваше превосходительство!

      – Здравствуй, Иван Васильевич. Чего ты чинишься не к месту? Когда нет посторонних, зови меня по имени-отчеству.

      – Слушаюсь, ваше превосходительство!

      Муравьев засмеялся, махнул рукой, спросил благо душно:

      – Ну