Позывной «Грач». Валерий Николаевич Ковалев

глазами ослепительно мигнула вспышка, погасив сознание.

      Очнулся от тряски и утробного гула, внутри бэтээра. Лежал на полу, прижатый берцами сидевших по бортам солдат.

      – Ну шо? Прыйшов до тямы москаль? Н-на! – обрушился сверху кулак. Снова куда-то провалился.

      Вторично пришел в себя в каком-то мрачном подвале. Из выбитого окошка наверху тускло сочился свет, лежал в углу на бетоне. Кружилась голова, тошнило. С трудом наполз спиной на стену, привалился, обвел взглядом полумрак. В нем угадывались еще люди. Хрипло спросил, – где я?

      Ответом было молчание, потом кто-то сказал, – в Крымском, парень.

      «Не близко завезли» мелькнуло в голове. Пошевелил руками и ногами, оказались целы.

      Спустя час вверху громыхнула дверь, по ступеням спустили двое.

      – Вставай падло! – подошли к Юрке, уцепив подмышки, вытащили наружу.

      Яркий свет ударил в глаза, прижмурился. Толкая в спину автоматами повели к кирпичному, в два этажа зданию. Рядом стояли грузовики и бронетранспортеры. У одного, дымя сигаретами, весело гоготали несколько солдат.

      Конвоиры с пленным поднялись на крыльцо, первый толкнул дверь. Прошли длинным коридором, остановились у одного из кабинетов. Старший постучал, изнутри глухо донеслось «да», завели внутрь.

      В кабинете с двумя окнами, под портретом Бандеры, за столом сидел мордастый человек в камуфляже с нашивками «Айдар»*. Сбоку, на продавленном диване еще двое.

      Конвоиры вышли, один из них встав, поставил перед столом табурет «сидай». Юрка выполнил.

      – Призвыще та имъя, – поднял на него глаза мордастый.

      – Сергей Полторак, – назвал вымышленную фамилию.

      – Украинэць?

      – Наполовину. Мать русская.

      – Звидкиля?

      – С Кировска.

      – И давно воюеш за сэпаратистив?

      – Недавно. Второй месяц.

      Далее последовали вопросы касающиеся подразделения, его дислокации, фамилий командиров и характера выполнявшегося задания. Юрка стал врать напропалую, «азовец» внимательно слушал.

      Потом грохнул кулаком по столу «брэшэш стэрво!» и кивнул подручным.

      Те, встав, подошли с двух сторон, удар кулака смел пленника с табуретки. Принялись охаживать ногами. Юрка заорал благим матом, – я говорю правду!

      Опять усадили, допрос продолжился. С перерывами на избиение длился час. Потом окровавленного парня утащили в подвал и спустили с лестницы. Допрашивали еще день, повторял, что сказал.

      На третий, его с двумя арестантами – пожилым ополченцем с выколотыми глазами и молодой истерзанной женщиной вывели наружу. Поставили у кирпичной стены во дворе, конвоиры передернули затворы, коротко хлестнули очереди. Ополченец с женщиной упали. Грач остался стоять.

      Снова отвели к мордастому. Результат был, что и раньше.

      После этого оставили в покое и за все время дали кусок хлеба (раньше была только вода). Юрка съел, забывшись кошмарным сном.

      Утром снова загремели запоры, – Полторак, на выхид!

      Шаркая ногами и качаясь,