Измена. Отпуск с мачо. Рокси Нокс

знаю, как это было: посадил Машку перед телевизором с мультами, а сам шпарил свою молодуху в нашей спальне.

      – Да, и не только целовался.

      – Тетя Лиза родит мне братика или сестричку? Я не хочу, – мотает головой дочка. – Роди ты!

      – Нет, зайка, кроме вас, у меня больше не будет деток. А у папы и тети Лизы будут.

      – Я не хочу! – капризничает младшая. – Она мне не нравится.

      Даже ребенок чувствует, что Лизка – гадкая стерва. Дети такие вещи интуитивно распознают.

      – Мне тоже не нравится папина новая… – запинаюсь. Любовница? Жена?

      – Новая любовь, – нахожу определение и передергиваюсь. А я значит, старая, ненужная, никчемная…

      Мне приходится говорить с детьми мягко и подбирать слова. А голове крутится совершенно иное: у Егора не держится в штанах, поэтому затащил в постель эту девчонку. Любит ли он её? Сомневаюсь. Здесь замешана похоть. Старый развратник! Она же ему в дочери годится.

      – Значит, папа больше тебя не любит, – резюмирует Машенька.

      Любил бы – не стал изменять и притаскивать любовницу прямо в нашу супружескую койку. Когда вернусь, обязательно поменяю кровать. Я на этой спать не буду.

      Меня одолевает приступ тошноты, когда до меня доходит, что я спала на той же простыни, где он трахал свою любовницу. Прямо проблеваться захотелось. Тварь!

      – Да, больше не любит, – подтверждаю.

      – Поэтому ты нас бросаешь?

      – Я вас не бросаю! Нет! – вскликнув, крепко обнимаю младшую. – Мне нужно побыть в одиночестве, чтобы пережить… пережить эту травму. Понимаешь?

      – Возвращайся скорее, мы будем скучать.

      – Конечно, я скоро вернусь. Ведите себя хорошо. Нет, ведите себя плохо! Доведите папашу до белого каления. Этим вы окажете мне большую услугу.

      – Мам, как ты можешь так говорить? – упрекает Оля.

      – А вот и могу. Он заслужил!

      Обнимаю поочередно обиженных и обеспокоенных своей судьбой детей. Предателя поджидает огромный сюрприз, когда он вернется от своей зазнобы.

      Уходя, сталкиваюсь с Егором в дверях. Муженёк молчаливо и с укором смотрит на меня, потом на мой чемодан.

      – Ну и куда ты собралась? – скрещивает руки на груди.

      – Не твоё собачье дело. Пропусти.

      – Не пропущу. Ира! Ты никуда не поедешь. Не посмеешь, – нагло усмехается мне в лицо.

      – Ещё как посмею! Думаешь, что я твоя ручная обезьянка? То ты глубоко ошибаешься.

      – Ты не можешь так поступить, – сжимает губы в нитку.

      А я смотрю на него и думаю: эти губы целовали другую женщину. И зная предпочтения мужа, нетрудно догадаться, что он целовал Лизу между ног. И так противно становится, что хоть беги в туалет очищать желудок. Хотя очищать его не от чего. Я не ела со вчерашнего ужина, ничего не лезет внутрь. Всё вызывает тошноту.

      – Отошёл в сторону, – рявкаю так громко, что стены в нашей квартире начинают дрожать.

      – Если ты выйдешь сейчас из квартиры, то я больше не впущу тебя. Будешь жить на улице, поняла?

      – Что ты сказал?! Это ты будешь жить