Кровавый остров. Рик Янси

во мглу могилы. «Ты – все, что у меня есть, Уилл Генри! Кто еще вспомнит обо мне, когда меня не станет? Я паду в бездну забвения, и мир и не заметит моей кончины, а если и заметит, ни одно сердце в нем не содрогнется!»

      – Хорошо. Так, может быть, другой случай? Дело в Кампече или, например, дело в Калакмуле…

      – Да что с тобой такое, Уилл Генри? – Уортроп бросил на меня испепеляющий взгляд поверх журнала. – Ты что, не видишь, что я пытаюсь развеяться?

      – У Холмса есть Ватсон, – сказал я.

      – Холмс – выдуманный персонаж, – напомнил доктор.

      – Но прообразом ему послужил человек из плоти и крови.

      – А, – Уортроп сухо улыбнулся мне, – Уильям Джеймс Генри, так ты не чужд литературных амбиций? Я поражен!

      – Тем, что я не лишен литературных амбиций?

      – Тем, что ты не лишен каких бы то ни было амбиций вообще.

      – Что ж, – набрав побольше воздуха в грудь, сказал я, – выходит, что не лишен.

      – А я-то тешил себя надеждой, что ты мог бы последовать моему примеру и взяться за изучение ненормативной биологии.

      – Почему бы и нет? – возразил я. – Одно другому не мешает, мистер Дойль сам врач.

      – Был врачом, – поправил меня Уортроп. – И не слишком преуспел в этом деле, – он отложил журнал: я наконец полностью завладел его вниманием. – Признаюсь, твоя мысль меня увлекает, и я не возражал бы против твоей пробы пера, но я оставляю за собой право просматривать все, что ты намереваешься направить в печать. Помимо собственной репутации, я должен заботиться и о репутации моей профессии.

      – Само собой, – с готовностью уверил его я, – я никогда бы не посмел даже подумать о том, чтобы опубликовать что бы то ни было без вашего согласия.

      – И не слова о… трудностях в Эдирондексе.

      – Вообще-то, – проговорил я, – я думал о том деле несколько лет назад – о случае в Сокотре.

      Лицо его потемнело, глаза вспыхнули и, наставив палец мне в лицо, он воскликнул:

      – Нет, нет. Абсолютно, вне всякого сомнения – нет. Неужели ты не понимаешь? Ни при каких обстоятельствах ты не имеешь на это права. Безрассудство, Уилл Генри, даже заговаривать об этом!

      – Но почему, доктор Уортроп? – изумился я, обескураженный его яростью.

      – Ты и сам прекрасно знаешь. Разве что… О, как я мог быть так слеп! Как я сразу не понял! – он вскочил с кресла, дрожа от злости. – Теперь, мистер Генри, мне совершенно очевидна истинная цель ваших устремлений! Не прославлять, а высмеивать и опошлять!

      – Доктор Уортроп, я бы никогда…

      – Тогда почему, спрашиваю я тебя, из всех расследованных нами случаев ты выбрал тот, что представляет меня в наиболее скверном свете? Ха! Тут я тебя и подловил! И только одно могло подвигнуть тебя на это – жажда мести!

      – Мести?! Мести за что?! – я не смог скрыть, как ошеломили меня эти обвинения.

      – За дурное, по твоему мнению, обращение с тобой, за что же еще.

      – Отчего же вы думаете, что дурно со мной обращаетесь?

      – Очень