Хозяин музея Прадо и пророческие картины. Хавьер Сьерра

После чего таинственный старец объявился уже у Карпи и передал ему сумму доказательств, закреплявших за журналистом статус законного хранителя этих знаний.

      История показалась невероятной, но могла украсить выступление перед аудиторией будущих журналистов. Мне требовалась неординарная информация, подкрепленная источниками, и нужно было преподнести ее так, чтобы заинтересовать слушателей. Чем дольше я изучал эпизод с откровениями Ронкалли, тем больше отмечал сходство в деталях с «экстазом» блаженного Амадея. Канва обоих сюжетов практически совпадала: неведомо откуда и как священнослужителям являлись во плоти Гавриил или старец и делали ряд пророческих предсказаний. Оформлены пророчества были в восьми экстатических видениях блаженному Амадею и в семи явлениях будущему папе Иоанну XXIII. Из чистого любопытства я переписал некоторые откровения старца в тетрадь, какую брал с собой в Эскориал. Одно из них гласило: «Полумесяц, звезда и крест вступят в противоборство. В небесах поднимется черный крест. Из Царской долины придут слепые всадники». Или вот другое: «Могучее оружие разорвется на Востоке, оставив незаживающие раны. Позорный шрам никогда не исчезнет с тела мира».

      Наступил вечер. Я закончил работу с последними проблесками дня, угасавшими в университетском городке, и покинул факультет, испытывая странные ощущения. Можно ли считать случайностью обстоятельство, что все, происходившее со мной в последние семьдесят два часа, так или иначе, имело связь с понтификами, живописью и пророчествами? И что на это скажет доктор Фовел? Неужели причиной всему стал мой персональный старец из Прадо, к которому я невольно примерял описание, данное Карпи?

      Без десяти семь вечера. Я приехал в музей в дурном расположении духа. И вовсе не из-за мороза. Злился, что потерял весь день на выполнение внепланового задания, и в результате у меня оставался всего час на поиски маэстро. Пока я пробирался сквозь толпу в метро, меня одолевали мрачные и противоречивые мысли. Вдруг Фовел решил испытать меня, как старец Ронкалли Пьера Карпи, а я, опоздав, потеряю великолепный шанс приобщиться к его тайнам? И больше я никогда не увижу доктора, если теперь не смогу с ним встретиться, как мы договаривались?

      Проскочив через Пуэрта-де-Веласкес, я припустился со всех ног в пинакотеку. Портал празднично сиял и переливался огнями рождественских гирлянд, но я, не обратив внимания на красоту, сразу повернул налево, поспешив к галерее итальянской живописи. Пришел в зал, где мы с Фовелом побеседовали и расстались около «Ла Перлы», но никого не увидел. Доктор меня не ждал.

      Сердце мое учащенно забилось, и я стал озираться по сторонам, высматривая среди последних посетителей музея фигуру мужчины в черном пальто. В надежде, что маэстро могло прийти в голову остановиться у полотен Боттичелли или Дюрера, я обошел и соседние залы. Напрасно. Последним местом, где он мог находиться, оставался зал номер тринадцать. Где же еще, если не там? Именно туда доктор