Вам выбирать. Сергей Домашев

невозможно словами.

      Там, над зеркальцем-рудом

      склонилась верба,

      Как невеста, любуясь собою,

      Там в лазурных полях колосятся хлеба

      И берёзки гуляют гурьбою.

      …Нет ни смысла, ни толку уныло твердить,

      Мол упадок от края до края…

      Мать-Отчизна моя,

      сколько можно хандрить?..

      Оглядись, красота-то какая!

      1992 г.

      Лети, олень

      С возвращением вас, казаки,

      Из неволи реальной и мнимой

      К берегам бесконечно любимой

      И прославленной вами реки.

      П4сть кому-то покажется чудом

      Золотого оленя полёт:

      Что веками хранилось под спудом.

      То «хранителей» переживёт.

      Пусть безделья суровая вьюга

      Остудила немало сердец –

      Возрожденье казачьего Круга

      Ледяной растопило венец.

      В небе алым и желтым, и синим

      Полыхает обветренный флаг!

      Он веками великой России

      Был опорою в ратных делах.

      Мать Россия, твой облик печальный –

      Отраженье казачьей судьбы,

      С вековою тоской изначальной,

      Страшной тенью кнута и дыбы.

      Ти и радость, и горе дарила –

      Вспомни годы гражданской войны,

      Вспомни время, что жизни косило

      Обвинениями без вины!

      Мать Россия, лихая година

      В жизни сделала свой пересчет,

      Не гневись на опального сына,

      Что твоих приглашений не ждёт.

      Не в угоду страстям и порокам,

      Не на праздник спешат казаки –

      Нет терпенья ни людям, ни срокам:

      Гибнет Дон без хозяйской руки.

      Оскудели и воды, и нравы,

      Умирают в степи хутора,

      Там – ни воли, ни чести, ни славы,

      Там раздолье тлетворным ветрам.

      Там – сердец закоснелая лень,

      Результат бесконечных запретов.

      Разбуди эти души, Олень,

      Прозябания песенка спета.

      Тихий Дон объявляет войну

      Не народам, а бедам народным.

      Пусть овеет больную страну

      Степь донская дыханьем свободным!

      Ноябрь 1990 г.

      Террикон

      Он чернеет над тихой рекой

      Оговоркой к прекрасному виду,

      Повторяя углом пирамиду,

      Что хранит фараонов покой.

      Нет под ним золотых саркофагов,

      Нет вблизи вековечных святынь.

      С ним в соседстве – небесная синь

      Да копёр со звездою и флагом.

      Беспокойный лоскут кумача

      Днём и ночью трепещет в просторе,

      То упрямо с буранами споря,

      То с зефирами нежно шепча.

      А внизу, у подножья копра,

      За тяжелой решетчатой дверью,

      Словно тар-тар, согласно поверью,

      Черный зев открывает дыра.

      Там, в коварной сырой темноте,

      Где и душно, и знойно, как в горне,

      Днём и ночью работают те,

      Кто для нас – как для дерева корни.

      Их заслуги не требуют слов.

      Не в угоду хвалебному пылу:

      Только витязям славным