Княжич степных земель. Диана Чайковская

учеников. По крайней мере, Зулейке отчаянно хотелось верить в это.

      В какой–то момент они перешли на бег. И Лыцко тоже не скрывал своего страха – он нёсся с волнением и надеждой, что господарь не выпрыгнет на них из–за очередного поворота и что в конце их ждут земли Пустоши, а не знакомые ворота. Но вскоре пришлось замедлиться. Зулейка устала, да и чаща казалась ей уже не такой жуткой. Она привыкла ко мраку и туману, за которыми прятались солнечные лучи. Даже проходящие мимо умертвия не казались ей чем–то пугающим. Всего лишь бледные тени, которые не могут прикоснуться к человеческой плоти.

      Тропка вилась среди кустарников и деревьев. Зулейка поймала себя на мысли, что совсем не против отведать земляники. Она любила её, хотя господарь уверял её: пробовать еду в колдовской чаще опасно, это всё равно что отдать собственную душу иным. Может быть, он врал, а может, и говорил правду – кто теперь разберёт? В его нравоучениях Зулейка уж точно не нуждалась.

      – Ты не против? – она остановилась у журчащего ручья, чтобы полюбоваться на собственное отражение, а заодно и попить.

      – Заворожена–то водица, – Лыцко покачал головой. – Не вздумай пить.

      Зулейка вздохнула и снова опустила взгляд. Её отражение улыбнулось, затем помахало рукой, словно подтверждая слова названого брата.

      – Вижу, – и ведь всё равно приятно было опустить ноги. Она настолько привыкла ощущать за плечом иных, что уже не пугалась. Зулейка куда больше боялась господаря. Навий мир не мог ничего с ней сделать без её собственного позволения. Главное – не впускать в душу, ничего не обещать и не просить.

      – Мерзость, – бросил Лыцко, поморщившись.

      Он знал всё о водах, но не балансировал на грани между мёртвыми и живыми. Оттого не скрывал, что хотел бы перейти лес как можно скорее. Зулейка кивнула своему отражению и перешла через ручей. Что–то ей подсказывало, что идти они будут долго, а ветвистый лес постепенно начнёт подбивать их, вынуждая сойти с тропы. Ей ли не знать, насколько коварны иные? Но Зулейка не отдаст им Лыцка.

      Лишь сам чародей мог заставить её трепетать. Он властвовал над её душой, иные же не могли и не смогут.

      5.

      Марена жевала тёплый хлеб с зёрнами. Сегодня была очередь Бажены и Ярема заниматься на кухне. И эти двое очень любили печь, едва ли не сильнее своего ремесла. Оттого она уплетала мясную похлёбку вместе с лепешками, стараясь не думать о том, что сегодня их уже не восемь, а пять. Лыцко и Зулейка ушли, оставив в её распоряжении целую комнату.

      – Интересно, приедет ли наша повозка, – Бажена посмотрела в окно. – Муки хватит, чтобы перезимовать, но к весне ничего не останется.

      – Не думаю, что чародея не будет так долго, – хмыкнула Ядвига.

      Грицай отмалчивался. По–видимому, он не собирался делиться своими догадками с остальными. И правильно, иначе паники станет больше. Ядвига тоже собиралась уйти – но только после Самхейна. Ей не хотелось злить иных. Ещё бы: ворожившую со светом и теплом мир нави и без того не любил. Что