Муха и Лебедь. Джампа Лума

уныло ползать по стенам и зализывать раны.

      – Хорошая муха, злая, сильная. Вся в меня, – похвалил Мушеньку капитан, наблюдавший за побоищем.

      – Хам, вззжжи, я красивая и хорошая! А ты образизззиии-зи-зи-на, – от обиды та так возмутилась, что голос ее сорвался и перешел в неприличный комариный писк.

      Но тут люстровый бог оценил старания победительницы и послал ей награду в виде восхитительно вонючего беляша, который внес в кабинет торжественно икающий сержант Помятый.

      «Вот это я понимаю! Вззжжи! Ай-да ззза запах, это жжж как на помойке – райские кущи. Спасибо тебе, божженька!» – восхитилась насекомая, орудуя в ястве хоботком.

      Акулов тем временем открыл звякнувший дипломат, достал оттуда мерзавчик «Столичной», отпил половину, жарко дохнул на Муху волосатыми ноздрями и отобрал у нее беляш.

      «Света белого не взззвижжжу, – шарахнулась Мушенька, едва не погибшая под капитанскими зубами, – нет, надо убираться отсюда».

      Глава 2. Бронислава Росомахина

      Едва капитан успел поесть и попить, как за дверью раздалась какая-то возня, гулкий бас, приглушенный взвизг, и помятый сержант запустил в кабинет посетительницу. И была бы эта девица все-при-всем, кабы не ее густо окрашенное лицо и глаза. Злобные, трусливые, колючие, бегающие – опасные глаза.

      Капитан хмыкнул и предпринял попытку облапить гостью, но, попав в ядовитое облако ее духов, расчихался, передумал, уселся за стол и, как водится, закурил.

      – Здравствуйте, я к вам вот по какому делу, – деловито начала девица.

      – Сдрась. Сядьте на стул в уголке и обождите. Разве не видите, что я занят? Вот закончу, тогда все по порядку и доложите, – заявил капитан, с умным видом чиркая в тетради изображение не то корабля, не то утюга с большой звездой на боку.

      – Как жжж же она обрыз-ззгана вонюче, – недовольно морщилась Муха, пролетая над посетительницей, но вдруг замерла и восхитилась, – но это жжже-жже обворожжж-жжительно!

      Дело в том, что сквозь духи она учуяла только ей заметный трупный дух:

      – Зз-знакомый зз-запах, но не ее жжж-же, не ее. Похожжж-жий на ту, что ужжж-жже не пахнет молочным печеньем. Дюжже похожжже.

      Насекомой вспомнилось безжизненное лицо девчонки, валявшейся в овраге, угасающий взгляд, крошки печенья на посиневших губах и сгустки крови вокруг страшной раны на голове. А самое главное – отложенные туда ровно сто четыре яйца.

      «Деточки мои родненькие, опарыши ненаглядные, мушата мои, – умилилась она. – Как вы там, жж-живы ли, зз-здоровы? Эх, не увижж-жу я вас», – Муха закручинилась, но, опомнившись, что видеться им ни к чему, успокоилась.

      – Ну чо там у вас? – выждав положенные двадцать минут, спросил Акулов.

      – Сестреночка моя, Настеночка моя, Трясогузочкина, я для нее завсегда была примером. Потому как у нас вся родня мной гордиться, – затараторила девица. – Я тутушки училище кончила, малярное, а тетечка Марусечка меня в квартиру жить пустила. Печеньки она молочные