Жорж Милославский. Угнетатель 2. Юрий Ра

ухватит и вести в замок. Короткие куски веревок с карабинчиками на концах вынимаются из подсумков, оставшиеся самые смирные лошадки цепляются на сворки, уходим! Точнее уезжаем верхом без сёдел. Оставшийся десяток лошадей подумал-подумал и потрусил за нами – страйк! Гнать нельзя, тормозить тоже, так что рысим чуть быстрее пешеходов в сторону ворот. Перед вражеским палисадом, зачищенным в начале ночи, нас окликают – свои! Отец не подвел, выставил заслон из дружинников во главе с Крутоном на случай погони.

      Перед воротами спешиваюсь, бегу к калитке, стучу.

      – Всё в порядке, открывайте быстрее ворота!

      – Слушаемся, ваша милость! Много у вас там?

      – Утром посчитаем, дохрена!

      Двое из заслона уже собрали бесхозных коней, увязавшихся за нами своей волей, поглаживают морды, одобрительно наговаривают, чтобы те окончательно успокоились за приятое ими решение. Всё верно, ушастики, тут вам и стойло тёплое найдут, и телеги с требушитами по грязи тянуть не заставят. Да и кормежка не как в полевом лагере.

      – Отеееец! Хорош пулять! Мы дома, прекращай бабахать, лошадки боятся!

      Этот момент мы не продумали, могло сорваться, если бы кони отказались идти в замок, над которым стоит непривычная им канонада. Ну как канонада, расчет устал или отец, но выстрелы раздаются уже где-то раз в три минуты. А то бы точно табун не довели до замка, кони при каждом выстреле вздрагивали.

      Утром подводили итоги нашей вылазки. В пассиве двое раненых, получивших колотые раны в процессе добивания противников, не согласных с нашим сценарием. А еще я спать хочу как из пистолета. Адреналиновый прилив сошел, и я начал зевать так, что аж челюсть заболела. Раненых на перевязку, лошадей распихали по стойлам, пристройкам и еще куда-то за хозяйственном дворе. Вон уже кто-то побежал навес им делать – негоже под зиму под открытым небом скотину держать. А лошадок мы привели шестьдесят штук без двух! Личный рекорд, так его растак. Пожалуй, я теперь заслуженный конокрад Мерсалии, а не просто почетный цыган. Человек семнадцать мы уработали с диверсионной группой, сколько-то еще отец из пушки покрошил, ну пусть еще пяток, заметная убыль, особенно с учетом того, что у нас пока без потерь.

      Спать хочется, спасу нет, но я вместо этого карабкаюсь на самую высокую башенку нашего донжона. Уж очень охота посмотреть, как там требушиты поживают. Не увидел, только зря лез. Толи они откочевали в теплые края, толи просто прилегли отдохнуть. А может всё проще – дымка над землей скрадывает их очертания? Не уверен, что стрельба практически вслепую по ранее произведенном прицеливании могла быть столь эффективна. А вот не пойду спать, подожду, когда туман развеется.

      Разбудил меня звук работающей пушки. Осмотревшись, я был вынужден констатировать, что во сне я не только уполз со стены, но еще и как-то забрался в свою кровать, даже разделся! Эк меня размалинило! Не, сам я до такой глупости бы не додумался, в смысле тратить силы на разоблачение. Выходит, слуги и отнесли, и раздели. А чего там за бабахи, осада что ли? Одеваюсь, иду на стену.

      – Дорд,