Журнал «Рассказы». Шаг в бездну. Светлана Волкова

/emphasis>

      Анна собачьи дышит. Анне не повезло.

      Входят: сестра (не Анны, просто сестра в халате),

      доктор с седой бородкой, тонкий, как Дон Кихот.

      Доктор недолго пишет, Анне – бумажку: «Нате,

      это у вас от нервов, это у вас пройдет».

      Анна берет со стула колкий измятый свитер.

      Анна берет бумажку, полную закорюк.

      Нервный Альфред смеется, пляшет святого Витта,

      Анне в живот втыкает острый рыбацкий крюк.

      Рыбьи скругляя губы, Анна на леске блеклой

      тащится за Альфредом в лысый больничный сквер.

      Ветрено. От столовой тянет вчерашней свеклой.

      Ветрено и свекольно в Анниной голове.

      Ласковый кот, колтунный, будто в давнишних дредах,

      трется о ногу Анны, фыркая и мурча.

      Что там, в бумажке?

      «Анна, если убить Альфреда,

      может быть, все же выйдет жалкая, но ничья».

– Елена Шумара

      Светлана Волкова

      Значок с лыжником

      Банка с выводком головастых поварешек издалека напоминала облепленный опятами пень. Их разномастные шляпки из нержавейки блестели на утреннем солнце и казались такими органичными в маленьком пространстве зеленой кухни – ах, наша полянка, всегда смеялись дети. Ольга вынула одну из поварешек, достала большую сковороду, щедро смазала ее подсолнечным маслом, поставила на плиту. Послушала, как сковорода начинает негромко шипеть, совсем по-кошачьи, цыкнула ей: «Чш-ш-ш, тихо!», улыбнулась – как же хорошо! Все хорошо!

      Взяв в руки миску с уже готовой опарой, добавила горсть изюму, тщательно размешала, обернулась к детям:

      – С вареньем будете или со сметаной?

      – С вареньем! – закричал Славик, не отрываясь от книжки-раскраски.

      Маша не отреагировала, увлеченная игрой с кошкой Матильдой. В кухню ворвалась старшая Юля, за ней с визгом влетел Таврик, щенок неизвестной лохматой породы, которого дети подобрали у магазина.

      – Мам, я не буду! – Юля, возбужденная, вечно куда-то летящая, парящая, взяла двумя пальчиками из тарелки полупрозрачный ломтик сыра, отправила в рот. – Иначе в свадебное платье не влезу.

      Ольга снова улыбнулась. Может быть, это и есть пресловутый миг счастья, который она всегда пыталась уловить, зафиксировать, остановить и хранить его отпечаток в серые хмурые дни? Всегда кажется, что будет нечто намного ярче, фотографически безупречное, и сомнений не останется – это и есть самый счастливый миг. Может, все эфемерно, а счастье – вот оно, в этом самом обыкновенном июньском утре, в шипящей сковороде, в смехе детей, в восторженном тявканье собаки и мурлыканье кошки? И в этом благословенном старом доме с просторной кухней окнами в цветущий сад, со светлой верандой с цветными стеклышками в филенчатых дверях, со скрипучей лесенкой крыльца, под одну из ступеней которой муж когда-то положил старый значок с лыжником – на счастье, на счастье. И в старой березе у крыльца, которую сажал в детстве покойный свекор.

      Ольга повернулась к плите и вылила из поварешки опару на раскаленную сковородку…

      Они – разные, иногда тихие, чаще шумные, спорящие друг с дружкой, дерущиеся из-за велосипеда, обожания Таврика и снисходительного царского внимания Матильды. Они милые, нежные, такие родные, их волосы фантомно пахнут медом с молоком, сколько бы им ни было лет. Они – ее дети. Славику пять, Маше четырнадцать, Юльке девятнадцать, через две недели ее свадьба. Господи, как же быстро они растут! Кажется, ведь совсем недавно не было их, а она, Ольга, бегала тайком на свидание к Вадику, и до свадьбы оставалось еще долгих три курса института.

      Ольга сняла со сковороды первые румяные оладьи, высыпала на большую тарелку, налила из поварешки следующую партию опары.

      – Эй! Кто самый голодный?

      Дети не ответили. За спиной была тишина, и даже щенок не скулил.

      Ольга обернулась. На кухне никого не было. Ну что с ними будешь делать! То торопят с завтраком, то убегают по своим делам. Но убирать-то со стола зачем? Она ведь только что поставила банку варенья и сметану, и Маша успела достать блюдца из буфета.

      Ольга убавила огонь на плите и прислушалась. Из гостиной раздавался звук телевизора. Ольга с тарелкой в руках пошла по коридору, с удивлением натыкаясь на какие-то коробки. Ну скажите на милость, кто тут их поставил, ноги ведь переломать можно! А главное, когда? Только что пустой коридор был, она же сама до завтрака подметала пол.

      Ольга локтем толкнула дверь в комнату…

      Ее дети сидели рядком, голова к голове, и разглядывали котят в коробке.

      «Откуда здесь котята?» – хотела спросить Ольга, но голос не послушался.

      Вырвался рваный кашель, и сильно закружилась голова. Ольга чуть пошатнулась и едва не выронила тарелку из рук. Зачем она тарелку-то