Дворец утопленницы. Кристин Мэнган

понимаю, дорогая, но ты просто постарайся не брать это в голову. Другие критики, они… – Он умолк, пару раз кашлянул и развел руками, не находя слов, отчего Фрэнки едва не взвилась, едва не огрызнулась – мол, что другие критики, хотя и сама давно прочла все между строк в бескровных рецензиях, угадала за почти единодушным молчанием. – Не принимай близко к сердцу, – сказал он наконец. – Пусть это станет стимулом в следующий раз попробовать что-нибудь новенькое, заодно и продажи немножко подстегнешь.

      Фрэнки заморгала.

      – Ты у нас уже не дебютантка, – поспешил объяснить Гарольд. – У тебя за плечами четыре книги, Фрэнки, и то, что работало прежде, уже, ну…

      Уже не работает. Вот что он пытался сказать.

      – Что-нибудь новенькое? – переспросила она, отбросив большую часть услышанного.

      Но Гарольд отказался обсуждать рецензию дальше, посоветовал ей вместо этого выпить чашечку крепкого «эрл-грея» и как следует выспаться.

      – Утро вечера мудренее, завтра поймешь, что не все так страшно, – пообещал он.

      Фрэнки лишь фыркнула и, вернувшись домой, поступила с точностью до наоборот – за всю ночь не сомкнула глаз. До утра перечитывала рецензию, пока не выучила ее назубок, и курила одну сигарету за другой, прикончила целую пачку «Плейерс-Нэйви-Кат», которую стащила из кабинета Гарольда, – она терпеть не могла те нелепые тоненькие сигаретки, что теперь повсюду норовили всучить женщинам. Лишь когда рассвело, она наконец оторвала воспаленные, опухшие глаза от страницы, швырнула журнал в мусор и, вспомнив совет, заварила себе чаю.

      И ведь не впервые о ее книгах плохо отзывались. Про ее второй роман в одной из солидных газет опубликовали весьма язвительную статейку, которая, впрочем, почти не задела самолюбия Фрэнки: ее автора, критика, известного своим презрением ко всему, что нравилось другим, она легко сбросила со счетов. Но эта рецензия запала в душу. Было в ней что-то личное, сокровенное, будто автор близко знал ее, и потому острее ощущалось его неодобрение, нет, хуже – его разочарование, так и сочившееся со страницы. Еще сильнее сжалась пружина внутри, страх застыл, окаменел, стыд переродился в ярость.

      Будь она моложе, возможно, отнеслась бы к этому спокойнее. Но теперь любые события казались куда значительнее, весомее. Теперь ей было что терять, она утратила прежнюю наивность и со всей ясностью осознавала, насколько шатко ее положение.

      Несколько недель спустя она позвонила Гарольду.

      – Я подумываю, – начала она, едва тот снял трубку, – сочинить роман об убийстве критика.

      – Это вроде больше в духе Патриции Хайсмит?[7] – ответил он.

      Так это или нет, Фрэнки не знала, но сочла, что Гарольд, пожалуй, прав, и нехотя отказалась от этой затеи. Потом она решила, что похожа не столько на Бронте, сколько на Стейнбека. Ей тоже хотелось познакомиться с критиком, попытаться понять, за что он так взъелся на нее и ее книги. Только вот как его найти, если известны одни лишь инициалы, Дж. Л., обнесенные растущей день ото дня стеной молчания?

7

Патриция Хайсмит (1921–1995) – американская писательница, автор психологических детективов, в том числе знаменитого романа «Талантливый мистер Рипли» (1955) и его продолжений.