Долг жизни. Юлия Витальевна Кажанова

еле заметный пульс, жива!

      Дальше все происходило как в тумане. Я помню лица соседей и их слезы, была и скорая, которая забрала нас обеих. Хорошо, что вызвали. Но мне не нравилось, что меня пытались оторвать от мамочки, которую я прижимала к груди. Не знаю, что произошло, но я резко уснула, или от стресса отключилась там же на асфальте. Очнулась на следующее утро в палате.

      – Мама,– шепчу, смотря в потолок, а потом начинаю плакать и трястись. Воспоминания так и не оставили меня даже во сне, и я раз за разом переживала трагедию. Сейчас ещё и куча вопросов обрушивается на меня, и я даже не знаю с чего начать.

      – Проснулась, отлично,– раздался женский голос, и я удивленно посмотрела на молодую девушку, которой тут не было. Неужели так задумалась?

      – Моя мама, где она?– спрашиваю, садясь, и получаю в ответ лишь покачивание головы. Это приговор?

      Новая истерика начинает накрывать меня, но девушка решается сказать:

      – Ольга Николаевна очень плоха. Несколько переломов, трещины в ребрах, внутреннее кровотечение. Но самое страшное – это голова. Пойдём, Надя, с тобой поговорит наш глав врач.

      – Вы знаете меня и маму?

      – Конечно, ты в нашей больнице. Я Вика, напарница твоей мамы, и мне очень жаль.

      Так вот почему мне все кажется знакомым. Я уже здесь была.

      – Хорошо, пойдёмте,– отвечаю, спрыгивая с кровати. И тут я понимаю, что все ещё во вчерашней одежде. Мои джинсы пропитаны кровью, как и кофта. Зависнув от этой картины, почти не слышу, что мне говорят.

      – Надя, вот тебе халат. Переоденься и к нашему главному. Знаешь, куда?– спрашивает и протягивает белую ткань. На автомате беру и киваю. Конечно, знаю, я многих знаю в больнице. Не удивлюсь, что именно друзья спасли маму.

      Быстренько переодевшись, мчусь к дяде Коле. Не стуча влетаю в кабинет и спрашиваю с порога:

      – Как мама?

      – Надежда, присядь.– Серьёзно говорит он, и я понимаю, что дело плохо, так как этот мужчина всегда улыбается.

      Молча подхожу к стулу и сажусь. Наше молчание длилось минуты две, перед тем как глав врач заговорил.

      – Ольга плоха, очень плоха. Большая потери крови, переломы, операция, это все усугубляет положение. Но самое плохое, это то, что мы не сможем вылечить её голову. Ты знала, что у неё опухоль?

      – Что? У мамы рак?– от новой информации я чуть не выпадаю из реальности.

      – Значит, не знала. Впрочем, Ольга, наверное, и сама не знала, просто так томограмму мозга не делают. Дело обстоит так: у твоей мамы и опухоль, и сотрясение, и много чего ещё, говорить умными фразами не буду, ты не поймешь, но ей нужна срочная и дорогая операция. У нас таких не делают, придётся вести за границу.

      – Везите!

      – Не всё так просто, нужны деньги, и большие! Насколько я знаю, у вас такой суммы нет, да что уж говорить, даже у меня такой нет,– с грустью проговорил он, посмотрев на поникшую меня.

      – А как же все эти фонды, страховка? Пусть тот парень оплатит! Машина у него была дорогая!

      – Ты видела, кто сбил её?– удивляется дядя Коля.

      – Конечно, это произошло