Чайльд Гарольд. Джордж Байрон

у одних – сама перед глазами,

      Других лишь обману я бледными строками.

      Когда б всегда осталась ты такой.

      Сдержав весны цветущей обещанье!

      Прекрасная и телом и душой, —

      Ты на земле самой любви мерцанье,

      Невинная, как юное мечтанье…

      Для той, что нежный рост твой сторожит,

      Ты – словно чистой радуги сиянье…

      Та радуга ей счастие сулит,

      Пред красками ее далеко скорбь бежит.

      О, пери Запада! Доволен я судьбою:

      Ты молода, мне ж вдвое больше лет.

      Бестрепетно любуюсь я тобою,

      Иной любви огня во взорах нет.

      Я не увижу, как завянет цвет

      Твоей красы. Не стану я склоняться

      Средь жертв твоих бесчисленных побед.

      Не будет сердце кровью обливаться.

      Ведь без страдания часы любви не длятся…

      Как взгляд газели – взгляд твоих очей,

      То робок он, то смелостью сверкает;

      То манит он к себе сердца людей,

      То красотой глаза их ослепляет.

      Пускай же он по строкам тем блуждает,

      Пускай улыбка, прелести полна,

      В нем промелькнет… Пусть сердце не узнает,

      Зачем тебе та песнь посвящена,

      Но лилия в венок мой будет вплетена.

      Что имя Ианты труд мой вдохновляло

      Читатели Гарольда моего

      Все будут знать: оно стоит сначала,

      Его в конце забыть трудней всего…

      Разбитой лиры друга своего,

      Чья песнь теперь восторгом пламенеет,

      Потом коснись, – и больше ничего

      Моя надежда ожидать не смеет.

      Ужели дружба прав на это не имеет?…

      ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

I.

      В Элладе ты слыла неборожденной,

      О муза, дочь певцов! Так много лир

      С тех пор терзало слух твой утомленный,

      Что не дерзну я твой нарушить мир…

      Хоть видел я твой храм – обломки зданья[10]

      И твой ручей, что прерывал один

      Забытых мест глубокое молчанье,

      Чтоб скромное вести повествованье,

      Покой усталых муз тревожить нет причин.

II.

      Жил юноша в Британии когда-то,

      Который добродетель мало чтил;

      Он дни свои влачил в сетях разврата

      И ночи за пирами проводил;

      Увы, разгул был для него кумиром;

      Лишь пред пороком он склонялся ниц

      И, презирая то, что чтится миром,

      Доволен был лишь оргией иль пиром,

      В кругу развратников и в обществе блудниц.

III.

      Пред вами Чайльд-Гарольд.[11] Я не намерен

      Поведать вам, откуда вел он род;

      Но этот род был знатен, чести верен

      И заслужил в былые дни почет;

      Но всякое преступное деянье

      Потомка загрязняет предков честь

      И обелить его не в состояньи

      Ни летописца древнее сказанье,

      Ни речь оратора, ни песнопевца

10

В подлиннике определенно назван Дельфийский храм.

«Деревушка Кастри стоит частью на месте Дельф. Вдоль горной тропинки, идущей от Криссо, находятся остатки могил, высеченных в скале или из камня. «Одна из них», говорил проводник, – «могила царя, сломавшего себе шею на охоте». Конечно, его величество выбрал самое подходящее место для такой кончины.

Несколько выше Кастри находится пещера, но преданию – пещера Пифии, огромной глубины; верхняя часть ее вымощена и теперь служит коровником. На другой стороне Кастри стоит греческий монастырь; несколько выше него находится расщелина в скале, с рядом пещер, доступ к которым затруднителен, ведущая, по-видимому, во внутрь горы, – вероятно, к Корикийской пещере, упоминаемой у Павзания. Отсюда берет начало источник и «Кастальская роса». (прим. Байрона).

Байрон и Гобгоуз ночевали в Криссе 15 декабря 1809 г. и на другой день посетили Дельфы. «Мы были орошены», говорит Гобгоуз, «брызгами бессмертного ручья, и здесь более, чем где-либо, должны были бы почувствовать поэтическое вдохновение; мы напились также и из самого источника, но – по крайней мере, я говорю о себе – не почувствовали ничего необыкновенного».

11

В первоначальной редакции поэмы герой ее носил имя Childe Burun (Чайльд-Бэрон), которым как бы подчеркивалось автобиографическое значение этого произведения. В стихе:

   Но всякое преступное деянье   Потомка загрязняет предков честь.

заключается указание на одно событие из семейной хроники Байронов. Дед поэта, Вильям, пятый лорд Байрон, смертельно ранил своего родственника Ча(э)ворта на поединке без свидетелей в одной из лондонских таверн (1765). Он был признан виновным в предумышленном убийстве, но, во внимание к его званию лорда, оставлен на свободе. Среди местных жителей он был известен под прозвищем «нечестивого лорда», и о нем ходило много рассказов, правдивых и выдуманных, изображавших его в дурном свете. Он умер в Ньюстэде в 1798 г.