Богоборцы. Книга 3. Александр Шапочкин

полицейский с полковничьими погонами появился очень кстати, а то быть бы дамскому угоднику в форме битым. – Богоборцы? Отлично, давайте на инструктаж. Расскажу, что здесь и как, и где у нас посты. А ты, Воробьёв, на территорию, быстро. Чего застыл?! Шагом марш!

      – Есть, – лейтенант одарил меня многообещающим взглядом и отправился, куда велено.

      Ребята потянулись вслед за полковником. Я им помахал рукой, но сам не пошёл. Ладно, раз сказали отдыхать, буду отдыхать. А то нервы ни к чёрту. Вот чего на этого лейтёху вызверился? Девчонки у меня действительно красивые, и им постоянно делают комплименты. Это же не повод кидаться на всех подряд.

      Однако последний месяц, с того момента, как пришёл в себя после схватки со зверобогом, я начал замечать, что у меня частенько случаются резкие перепады настроения. Любая мелочь может разозлить, да так, что хочется взять и разорвать обидчика в клочья. Но при этом ощущалась эта ярость так, словно была не моя. Это было как слышать звук через толстое стёганое одеяло. Вроде бы он есть, но при этом сильно приглушён. Так и тут. Потому-то я до сих пор ни на кого и не напал.

      А ещё потому, что подобного ждали. Я был далеко не первым, кто убил зверобога, и симптомы усвоения его силы уже были давно изучены вдоль и поперёк. Да, могло быть отличие в нюансах, но основа оставалась прежней – раздражительность, агрессия, изменение характера в более эгоистичную сторону. Некоторые не выдерживали давления на психику, и получался хищный монстр. Недаром появилась пословица, что убивший дракона сам становится драконом.

      Собственно, меня ещё и поэтому не выпустили с больничного. Богоборец, теряющий в бою голову от ярости, – мёртвый богоборец. Так что моё ворчание и бравада ничего, по сути, не решали. Это все понимали, но всё равно возились со мной, словно с маленьким, за что я был благодарен и ребятам, и наставнику. И Юлии. Она тоже сдержала своё слово, и я первым обзавёлся амулетом из клыков медведя и костяным ножом, покрытым затейливой резьбой в виде головы медведя.

      Форма клинка была простой и древней, как сама жизнь. Расколотая берцовая кость служила оружием нашим предкам, ещё когда они не вышли из пещер и не знали ничего, сложнее камня и палки. Но при этом любой, кто взглянул бы на этот нож, сразу сказал бы, что это оружие настоящего охотника и воина. Его не хотелось выпускать из рук, он дарил ощущение мощи, а иногда мне казалось, что вокруг лезвия воздух дрожит, будто над перегретой землёй в жаркий день. И нож будто светится изнутри. Бред, конечно, но мне нравилось.

      Сейчас клинок был надёжно спрятан в поясных ножнах на ремне за спиной. Амулет из клыков покоился на груди, под худи, иногда касаясь свежего шрама, и с виду я ничем не отличался от сотен и тысяч людей, гуляющих по парку возле ДК. На сцене пели и выступали артисты разных жанров. Солнышко грело совсем не по-майски, и постепенно я начал расслабляться, позволив увлечь себя человеческому потоку. Девятое мая было всеобщим праздником. Люди всей страны радовались