Рыбацкие страсти и Встречи. Николай Михайлович Матвеев

на меня и горели, словно уголья, наполняясь злобой. Я не мог ничего понять: крючка ни в губе, ни в глотке щуки не было. Ее будто водяной привязал к леске. Только на берегу я разглядел истинную картину: крючок с поводком каким-то только щуке известным способом вонзился в брюхо плутовки у плавника и сидел так цепко, что рыбина от него так и не освободилась, несмотря на все отчаянные попытки. Тащил я ее к берегу поперек, как выражаются рыбаки. Отсюда и возникла тяжесть на леске. Да и щучка была приличной: потянула на 3 кг.

      Но самые сильные и яркие впечатления от ловли щук доставались мне зимой, когда ставил жерлицы на льду Пионерского озера и изредка в других местах. Жерлица – снасть самодельная и нехитрая: на тройник сажаешь плотвичку или окунька в живом виде и опускаешь на леске ближе ко дну в глубоком месте. Конец лески привязываешь, давая слабину, к гибкому ивовому пруту, вмороженному основанием в лед. Сигналом щучьей или налимьей поклевки служит резкий прогиб прута, после чего рыбак, находясь в любом состоянии и любой позе, бросает, как по приказу, все неотложные дела и мчится что есть сил к месту, где предвкушается страстная охота. Нет на свете таких сил и обстоятельств, которые бы остановили или хотя бы ослабили в тот момент бег рыбака-спринтера.

      На жерлицы мне попадались чудные экземпляры щук: одна была, видимо, рыбой-модницей. С двух сторон симметрично с ее губ свисали на тройниках отполированные до блеска позолоченные блесны – свидетельства яростной борьбы с рыбаками-спинингистами, из которой плутовка всякий раз выходила победительницей.

      Однажды в самый разгар зимы мне страстно захотелось отведать свежей ушицы. Жена, помнится, пошутила: «Уж не ровен час, не забеременел ли ты?». О «беременности» своей я помнил днем и ночью – это неодолимая, незатухающая страсть к рыбалке. Лед на озере в ту пору был уже до метра толщиной. Остро заточенным ломиком я пробил с трудом несколько солидных лунок во льду, в которые легко влезало 10-литровое эмалированное ведро. Любой рыбак верит, что когда-нибудь все равно клюнет та самая рекордная рыбина, которая обессмертит его имя. А в просторной проруби-полынье зимой с ней легче будет бороться и удобнее маневрировать.

      На этот раз предчувствие меня действительно не обмануло. Стояло раннее утро, и на озере было еще безлюдно. Я снарядил одну жерлицу примерно на самой середине Пионерского озера, а сам отошел ближе к берегу половить плотвичек и окуньков на насадку: на небольшой глубине они лучше клюют. Вскоре я заметил, что гибкий прут при лунке с насадкой на щуку сильно треплется, изгибаясь коромыслом. Сомнений не было: на тройник попалась щука. Со спринтерской скоростью, завихряя позади себя снег, я помчался к месту скорой и счастливой удачи. Торопясь, начал перебирать леску, ощутив живую тяжесть на нижнем конце ее. Леска тянулась с трудом. Временами она и вовсе не поддавалась вытягиванию. В такие моменты я давал леске некоторую слабину, боясь оборвать ее. Тем самым я отпускал рыбу временно «погулять». Раньше от рыбаков я слышал, что щука,