Младшие братья. Игорь Вереснев

1, в которой Максим не верит своим глазам

      – Он спит, вы пришли слишком рано!

      – Я пришёл вовремя. Он спал достаточно, пусть просыпается.

      – Будить его – это неправильно. В церемонии первого пробуждения…

      – Меня не интересуют ваши белые церемонии! Лучше скажите честно, магистр надеется, что уговорит криссов отдать этого дикаря вашему ордену? Ничего не выйдет! Я записал его во все геральдические списки. Он наш! Пусть просыпается. У меня всё готово для церемонии приобщения.

      Слова были понятными, но смысл дискуссии Максим уловить не мог. Ясно, что обсуждали, спит он или нет. И от результатов обсуждения зависело… Чёрт его знает, что от этого зависело! Поэтому он открыл левый глаз. А правый оставил закрытым.

      Он лежал на кровати в незнакомой комнате с белыми стенами и потолком. Больничная палата? Мотоциклист их всё-таки сбил, козёл. Интересно, что с Мёрзлым?

      Максим подумал о друге… и тут же забыл о нём. Потому что посмотрел на людей, стоявших возле его кровати.

      Пожилая женщина – врач? – была одета в белую блузу без рукавов и смешные, будто надутые изнутри штанишки, тоже белые. Дополняла её наряд белая шапочка, но не больничная, а какую одевают пловцы во время соревнования.

      Одежда докторши была странной. Но стоявший рядом с ней высокий, черноволосый мужчина с длинным, крючковатым носом одет был ещё забавней: оранжевая майка и короткая, выше колен, красно-оранжевая, словно пламя, юбка. Из-под юбки выглядывали голые волосатые ноги. Босые.

      И докторша стояла босиком. Ногти накрашены белым, серебристые татуировки на лодыжках. Такие же оказались у неё на тыльной стороне кистей. В сочетании с выкрашенными в серебристый цвет бровями эффект был ещё тот. Максим не решался определить, кто из этой парочки выглядел более странным. Нет, это не больница, а цирк. Или больница, в которой вместо врачей клоуны.

      – Пробудился, – заметил его открытый глаз носатый. – Я, старший геральд-мастер славного Оранжевого Ордена, Пиаррадо Савай, приветствую тебя, юноша!

      И уже менее торжественным тоном добавил:

      – Вставай и одевайся. Пора приступать к церемонии.

      Максим открыл второй глаз. И сообразил, что лежит абсолютно голый. Поспешно сел, схватил обнаружившийся у изголовья свёрток – футболка и юбка, точно такие, как у носатого. Он хотел спросить, где трусы, но почему-то постеснялся. Не только люди, но и правила в этой больнице были странными.

      – Так как же тебя зовут, юноша? – спросил Савай, едва с одеванием было покончено.

      – Максим. Максим Волгин.

      Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Футболка была впору, носить же юбки ему прежде не доводилось, потому казалось, что та вот-вот сползёт. Или задерётся, обнажая чего не надо.

      – Мак-Сим-Вол-Гин, – повторил Савай, растягивая слова и не следя за ударением. – Неблагозвучно и примитивно. Сократим до Мак-Гин.

      – С какой радости? – возмутился Максим, обиженный за свои имя и фамилию. Мало того, что юбку заставили напялить, так вдобавок Макгином