Маленькие камешки переворачивают повозку. Антон Андреевич Разумов

что Вас разбойники ограбили. – С недоверием в голосе девушка покосилась на меня.

      – Возможно, что так и было. Другого объяснения тому, что я оказался там без каких-либо вещей я не могу найти.

      – Имя? Имя же Ваше должны помнить Вы.

      – Нет, даже его.

      – Одно я могу сказать точно. – Старушка посмотрела мне в глаза. – Вы точно не из этих мест. На ближайшие гексоны вокруг нет ни городов, ни деревень. – Её взгляд опустился. – Вы не вкушаете с нами трапезы.

      Звучало это скорее как упрёк, а учитывая сказанное ранее подозрения относительно меня у них только росли. Я, было, взял ложку и опустил её в ещё покрытый паром суп, но, несмотря на голод заставить себя есть не могу. Что-то внутри меня не может даже каплю еды запихнуть внутрь.

      – Вам не нравится то, что я приготовила? – То ли ехидно, то ли с обидой в голосе спросила девушка.

      – Полагаю, что наш гость слишком устал, чтобы даже принять трапезу, пусть и столь для него необходимую. Наверху мы подготовили для Вас комнату. Я Вас провожу… – Старушка поднялась из-за стола. Некая скованность была в этом простом движении. Раньше такого не замечал.

      – Не стоит. Я и так доставил уйму проблем.

      – Позади Вас лестница. Последняя дверь справа.

      Старушка вернулась в прежнее положение. Хозяйки дома продолжили трапезу в тишине и даже будто забыли о моём существовании. По скрипящим деревянным ступеням я поднялся на второй этаж. Освещённый двумя свечами коридор, узорчатый жестковатый ковёр на полу, три двери, очевидно, ведущие в другие комнаты и последняя справа – в отведённую мне. Ничего не обычного. Дверь в мою комнату открылась тихо, петли были смазаны хоть и давно, но достаточно хорошо. Внутри также ничего особенного: деревянная кровать, тумбочка, стоящая на ней незажжённая свеча в подсвечнике, небольшой прямоугольный прикроватный коврик, окон нет. О большем сейчас и просить не могу. Не нашёл ничего чем можно было зажечь свечу. В полной темноте разделся, как мог аккуратно сложил вещи, положил на тумбочку и лёг в тёплую кровать. Глаза тут же закрылись. В памяти всплыли кадры из того кошмара. Тот каменный стол, та убитая женщина, белые балахоны, странное ощущение прилипшей к спине тёплой одежды. По телу пробежали мурашки. Я ещё сильнее закутался в одеяло, свернулся калачиком и почти тут же провалился в сон.

      Утро разбудило ярким солнечным лучом, пробивающимся сквозь тонкие занавески на окнах. Птицы уже вовсю щебетали, порхая между ещё не покрытых зеленью деревьев. Затхлый запах собственного пота и выкуренных ночью сигарет словно давят на грудь и не дают дышать. Поднявшись с кровати, почти бегом подошёл к окну и открыл его. Прохладный ветер тут же ворвался в комнату, раздув занавески, как паруса. Одни глубокий вдох и жизнь, будто снова наполнилась смыслом. Вот она – весна! Поднял с пола смычок со скрипкой. Только инструмент Angelo тут же запел какую-то мелодию. Послышался стук в дверь. Смычок со струнами разливали по комнате прекрасный звук, наполняя пространство своим волшебством. И снова стук в дверь. Птицы за окном