Привет тебе от меня из 1942-го года. Светлана Мереакре

станции её познакомили с двумя женщинами. У них была самодельная тележка, в которую погрузили Сонины вещи и ещё что-то в мешках, таким составом побрели в сторону базара. Соне казалось, что она попала в другое место, но только не в Ростов, она шла и не узнавала город.

      У неё было ощущение того, что она видит перед собой картину художника, запечатлевшего момент всемирного разрушения. На месте стоявших прежде зданий теперь загораживали улицы руины. Крыши отдельных домов полностью уничтожены взрывами, уцелели только части несущих стен с зияющими пустотой обгорелыми окнами. А ведь там жили люди, много людей. Где-то была разрушена только часть дома, повсюду горы кирпичей, обломков. Кто-то умудрялся забираться на эти кучи, копаться в них, что-то выискивая. Одних людей смерть забрала, другие ходили рядом с ней. Соня хотела убежать от одного ужаса, а прибежала к другому.

      На улицах встречались люди в каком-то отрепье, похожие на бездомных. Но люди на самом деле стали в одночасье бездомными, они потеряли жильё и все свои вещи. Соня с Эдиком прошла базар, там царила такая же суета, как до войны, только непривычными в ней выделялись солдаты в немецкой форме с автоматами наперевес. Сотни людей, кто в кепке, кто в татарской тюбетейке кричали, спорили, что-то продавали и покупали. Кто-то стоял, смущённо предлагая старые изношенные вещи и обувь. Кто-то предлагал сало, бутыли с вином, масло и другие продукты довоенного времени, на них смотрели с завистью. На колхозников эти люди мало были похожи, откуда у них всё это взялось. Один мужик продавал веники, нелепо вроде – война и веники. Тем не менее, этот предмет пользовался спросом, возле мужика небольшая очередь.

      С каждым кварталом становилось всё тревожнее: что, если дом, в котором жила Анфиса разрушен, куда ей с сыном деваться. Наконец, на своё счастье они увидели знакомый двухэтажный дом целым. Они осторожно поднимались по ступенькам на второй этаж, в квартире могли теперь жить другие люди. Дверь открыла Анфиса, обе сестры смотрели друг на друга и замечали, что сильно изменились со времени последней встречи. Анфиса немного похудела, от прежнего холёного вида горожанки мало что осталось. Всегда с красиво уложенной причёской и макияжем, подражавшая актрисам, Анфиса выглядела теперь как-то совсем просто, со спутанными немытыми волосами, появившимися морщинами и испуганными глазами. Соня оборвала себя на мысли: какая причёска, сейчас всех волнует только одно – буду ли я жив сегодня.

      Анфиса обрадовалась приезду родных, мужа забрали на фронт, а одной страшно в квартире, того и гляди подселят опасных квартирантов с автоматами. Удивлённо только спросила:

      – Как ты попала в город, впускают и выпускают по пропускам.

      – Я сбежала, вынудили обстоятельства, у нас беда. Лиду арестовали немцы, говорят, что за связь с партизанами. Она, в отличие от нас всех, не хотела отсиживаться. У неё и страха то не было никакого, был благородный порыв души. А мы боимся, вздрагиваем от всего, что нам может сделать больно.

      – Вот и плохо, что одним только жаром своей юной души задумали пойти