Неоправданная ставка. Артур Саянов

вместительную, деревянную шкатулку. В некоторых местах дерево почти прогорело, но при этом шкатулка осталась целой. Открыв её, он обнаружил, что огонь абсолютно не коснулся содержимого. Здесь находились несколько бумаг, обёрнутых в плотную ткань, множество фотографий и камень с дырочкой по краю, в которую был продёрнут тонкий волосяной шнурок. Майкл бежал, сломя голову, и несколько раз, спотыкаясь, падал, но продолжал держать сокровенную находку. С разодранными коленями он вбежал во двор как раз в тот момент, когда отец, оседлав жеребца, собирался отправиться на плантацию. Ричард увидел в руках сына до боли знакомый предмет, соскочил с коня, и подбежал к Майклу.

      – Где ты это нашёл? – воскликнул он и трясущимися от волнения руками открыл шкатулку. На глаза Эпштейна-старшего навернулись слёзы. Он не был сентиментальным, и никто никогда не видел его плачущим, но этот момент был настолько особенным, что Ричарду потребовалось несколько минут, прежде чем он смог вновь овладеть собой. Это была та самая шкатулка, безвозвратно потерянная во время пожара, но чудесным образом обретённая вновь. Отец обнял Майкла, и с волнением в голосе произнёс:

      – Ты даже представить себе не можешь, что ты нашёл. Эти фотографии очень дороги, Майкл, потому что семья едина, пока в ней живёт память. Я думал, что пожар сожрал нашу память, но, как вижу теперь, есть чудеса на этом свете.

      Ричард извлёк из шкатулки амулет и несколько минут молча разглядывал камень. Рожица из золотых прожилок продолжала улыбаться, как когда-то много лет тому назад. Это был его амулет, его молчаливый друг, принесший семье все баснословные возможности много лет назад. Когда о находке узнал Эдвард, он пришёл в комнату Майкла и, расплакавшись, обнял брата.

      – Майкл! – сказал он, растирая слёзы счастья по щекам, – своей находкой ты устроил мне праздник, который не сравним даже с днём моего рождения. С этого дня я буду считать этот день праздничным, и всегда буду звать на этот праздник тебя.

      Братья спустились во двор, где в это время бездельно прогуливался Рэм.

      Увидев счастливо улыбающихся Эда и Майкла, он зло ухмыльнулся и сказал:

      – Подумаешь, герой дня! Нашёл какие-то замусоленные бумажки, а разговоров на полгода.

      – И в кого ты такой противный? – ответил на колкость Эдвард. – Лучше бы ты не был моим братом, потому что братского у тебя только наша фамилия.

      – Да сильно мне надо, твоим братом называться, – огрызнулся Рэм, – я и без вас прекрасно себя чувствую, тоже мне братья. Нужны вы мне, как телеге пятое колесо.

      Меж тем как отношения Эдварда и Майкла с каждым последующим месяцем становились всё теснее, между Рэмом и братьями все глубже разрасталась непреодолимая пропасть.

      Как-то раз, сидя у себя в комнате, Майкл внезапно обнаружил, что в голове не в первый раз появляется интересная мысль. «А почему бы не дать имена, которые я услышал во сне, картам мелкого достоинства?» Майкл расчертил картонный лист на пятьдесят два квадрата, в каждом