Калевала. Леонид Бельский

мчался я по морю

      Вдоль морской равнины славной

      До тех пор, пока однажды,

      В час восхода, ранним утром,

      В Луотолу на берег прибыл,

      В Ёуколу морским теченьем.

      Там мой конь свалился мертвым,

      А меня сразить хотели.

      Я упал тогда на волны,

      В воду пальцами упёрся,

      Чтоб меня мотала буря.

      Чтобы волны колыхали.

      И подул с востока ветер,

      Буря с севера, с заката,

      Отнесла меня от суши

      На пространство вод далёких.

      Много дней я так качался

      И ночей проплавал много

      На пространстве вод обширных

      По открытому теченью.

      Не могу никак придумать,

      Не могу понять, постигнуть,

      Как мне жизнь придётся кончить,

      Что со мною раньше будет;

      Или с голоду погибну,

      Иль в воде здесь утону я».

      Отвечал орёл небесный:

      «Ты нисколько не печалься!

      На спине моей усядься,

      У хвоста, у самой кости,

      Унесу тебя из моря,

      Унесу куда захочешь.

      Хорошо тот день я помню,

      Помню доброе то время:

      Жёг у Калевы ты рощу,

      Дерева сжигал у Осмо,

      Пощадил тогда березу,

      Стройный стволов оставил,

      Чтобы птицы отдыхали,

      Чтоб я сам на ней садился».

      Тут-то старый Вяйнямёйнен

      По волнам поплыл поспешно;

      Из воды он смело вышел,

      Богатырь из волн поднялся,

      На крыло к орлу уселся,

      У хвоста, у самой кости.

      Вот несёт орел небесный

      Вяйнямёйнена седого,

      Он несёт его по ветру,

      По пути ветров весенних,

      К дальним севера границам,

      К той суровой Сариоле;

      Вяйнямёйнена спускает,

      Сам шумит уже по ветру.

      И заплакал Вяйнямёйнен,

      Плачет, жалобно горюет

      На краю морей широких,

      Там на мысе незнакомом.

      На боку сто ран имел он,

      Ветра тысячу ударов,

      Борода поистрепалась,

      Волосы висят клоками.

      Две и три проплакал ночи,

      Дней проплакал ровно столько ж.

      Но не мог найти дороги,

      Хоть какой-нибудь тропинки,

      Чтоб на родину вернуться,

      На родимую сторонку,

      В ту страну, где он родился,

      Где он прежде жил спокойно.

      Как-то Похъёлы служанка,

      Белокура, невеличка,

      Об заклад побилась с солнцем,

      Чтобы с месяцем и солнцем

      Просыпаться, вместе с ними;

      Поднялась гораздо раньше,

      Раньше месяца и солнца;

      Петухи еще не пели

      И цыплята не кричали.

      Пять овец она остригла,

      Шесть ягнят остригла лучших

      Соткала сукна из шерсти,

      Шерсти выбрала на платье

      Перед утренним рассветом,

      Раньше, чем поднялось солнце.

      Вот столы она помыла,

      Пол дощатый подметает

      Чистым веником ветвистым,

      Многолистною