Растяпа. Лялька. Анатолий Агарков

заходите, – бормочет она извиняющимся тоном.

      Пытаюсь снять напряжение беспечной улыбкой и открываю ключом ее дверь. Она хлопочет над чайником и говорит, между прочим:

      – Про вас все судачат, что вы очень опасный человек. Особенно для первокурсниц.

      – Почему для первокурсниц? А остальным?

      – Я имею в виду невинных девушек, – говорит она немного раздраженно.

      И я не пойму почему.

      – Поверьте, мы просто выпьем чаю. Но, если это вас напрягает, я уйду.

      Она жестом приглашает к столу. Присаживаюсь и начинаю терзаться – о чем говорить? какую тему предложить к такому ее настрою?

      – Как вас зовут?

      – Оля.

      – Хотите, угадаю, о чем вы думаете?

      Она залилась краской. Конечно, она думает – неплохо бы закадрить неженатого председателя, которого обожают и ненавидят все девчонки общежития.

      – А у вас девушка есть? – вдруг спросила она.

      – Нет, Оля, девушки у меня нет и быть не может, – отвечаю печально.

      – Почему? – она смотрит мне с жалостью прямо в глаза, и я выдерживаю ее тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но, в конце концов, я перестаю замечать что-либо, кроме ее прекрасного рта. Как же мне хочется нарушить данное впопыхах обещание – ничего кроме чая. Мне хочется почувствовать вкус ее губ. «Поцелуй же меня сама! – мысленно умоляю, глядя на красиво очерченные уста. – Пожалуйста, поцелуй меня».

      Оля закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мою мольбу. Когда она снова открывает глаза, в них читается стальная решимость – умру, но не поцелую без любви.

      А в воздухе завис ее вопрос. Боже, не жаловаться же на то, что я любовник ревнивой и властной женщины, которой за сорок.

      – И тебе лучше держатся от меня подальше: я не тот, кто тебе нужен.

      – С чего вдруг? Это мне решать, – она хмурится, не в силах поверить, и, не дождавшись ответа. – Спасибо, что предупредили.

      – Оля, я…, – мне грустно: чай выпит, пора уходить.

      – Да, Анатолий….

      Кажется, я не представлялся, но суть не в этом. Грусть моя от потери чего-то, чего у меня не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было, – о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях. Ах ты, прекрасная первокурсница, что же ты со мной сотворила!

      «Прекрати, немедленно прекрати! – кричит на меня мое подсознание, уперев руки в бока и топая от негодования. – Шлепай отсюда, забудь про нее: у тебя же обет безбрачия до диплома. И что будет завтра с первокурсницей Олей, если узнает ГК о твоем визите сюда?»

      Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь со стула. Соберись, старшина, хватит мечтать о несбыточном. Надо что-то сказать на прощание.

      – Оля, я….

      – Я тебе нравлюсь?

      – Да, да, да, да….! – на каждый шаг к ней.

      Наши губы в поцелуе….

      Наутро я не чувствовал себя Ланселотом. Мое подсознание снова поднимает свою злобную голову: «Что же ты натворил, подлец!». Трудно не обращать на него внимания.

      Из Копейска прикатили Понька с Зязевым:

      – Вставай,