Записки телохранителя. Саша Costa

На подходе к нам ромалы расступились и сразу же окружили нас. Молодая красивая цыганка пошла на американца, не отрывая взора от его глаз. Так могут смотреть только цыганки: слегка исподлобья, не мигая. Взгляд больших чёрных очей, словно рентгеном, просветил душу бедного Кенни. Зазвучал дивный глубокий, бархатно-вкрадчивый голос:

      Что может быть прелестнее, когда, любовь храня,

      Друзей встречает песнями цыганская семья.

      Нам в дружбе нет различия, живя семьёй своей,

      Мы свято чтим обычаи и любим всех друзей.

      Певунья легко взяла последнюю высокую ноту. В этот момент как из-под земли явилось «чудо в юбке», ещё прекраснее первой. В руках цыганская красотка держала поднос с огромным хрустальным бокалом, наполненным, как вы сами понимаете, не водой. Американец обомлел. Цыгане двинулись по кругу, грянув:

      Хор наш поёт любимый,

      Вино течёт рекой,

      К нам приехал, к нам приехал

      Хилл наш Кенни дорогой!

      Цыганка протянула поднос. Бокал с водкой оказался перед американцем.

      Хилл в нерешительности оглянулся на меня.

      Я знаком показал, что надо пить, и при этом положил на поднос двадцать долларов, мысленно поблагодарив случай, что у меня в кармане оказалась не очень крупная купюра.

      Кенни, ведший здоровый образ жизни, с опаской взял бокал. Цыгане грянули:

      Выпьем мы за Хилла, за Хилла дорогого,

      Свет ещё не видел красивого такого.

      «Табор» пустился в пляс, вовлекая американца в свой водоворот. Хорошо, что мне удалось выпрыгнуть из него, сесть за крайний столик, откуда я мог спокойно наблюдать, как мой охраняемый объект погружается в пучину русского загула. Теперь моя задача состояла в том, чтобы чётко определить дозу и время процедуры, ибо для незакалённой американской души данное погружение могло закончиться трагически.

      Когда Кенни поднесли третью рюмку, американец с гордым видом сибирского золотопромышленника швырнул на поднос скомканные доллары – как будто проделывал этот трюк ежедневно. Опрокинув содержимое в себя, американец вдруг стал подпевать ансамблю, пританцовывая в такт. Упасть Кенни мешали талии двух представительниц цыганского народа. Держался он за них достаточно крепко.

      К концу второго часа нашего пребывания в ресторане складывалось впечатление, что американец родился в таборе, жил в таборе и умрёт в дороге, где-нибудь в бескрайних степях Бессарабии. В жизни мне не приходилось видеть более счастливого человека, чем мой охраняемый подопечный. Он пел, плясал, целовал цыганок. Его движения были грациозны и прекрасны. От того покалеченного ковбоя, что два часа назад вошёл в зал, не осталось и следа. Мне даже показалось, что Хилл пел по-цыгански.

      В конце вечера, когда все устали, ресторанный «табор» затянул какую-то грустную песню. Слёзы огромными каплями покатились из глаз американца. Кенни снял свой замшевый пиджак и накинул его на плечи сидевшего рядом цыганского гитариста. Техасские кожаные сапожки со шпорами были дарованы скрипачу, игравшему так виртуозно, что душа вторила звукам его волшебного инструмента.

      По