Сделка с Хозяином 2. Алиса Линней

Игорь избил их за то, что они Олесю начали оскорблять и угрожали, что изнасилуют её троём, а сына свяжут и смотреть на это заставят, – не удержавшись от вскрика, я прикрываю рот ладонью и уже почти уверена, что Игорь убил, кого-то за такое. Да и одиннадцать лет, это слишком большой срок, вряд ли столько за драку дают. – Это Олеся на суде говорила, – уточняет источник. – Двое дружков, которые с Колькой тогда были, сбежали, когда сын начал их бить. Самого прокурорского сынка в реанимацию увезли и едва откачали, – Анастасия Мироновна потупила глаза в пол, а я неосознанно выдохнула. – Восемь лет Игорю присудили и отправили на “край света”, – устало добавляет она, а у меня вопросов стаёт ещё больше.

      – Может чаю? Не знаю, как вы, а я голодная. Так что придётся вам составить мне компанию, – нам нужен был перерыв и я поставила на плиту воду в кастрюле, чтобы сварить пельмени.

      Не обязательно уметь читать мысли и так было понятно о чём именно мы думаем. Несколько минут сидим молча, мой мозг быстро пытается обрабатывать услышанное, потому что это же ещё не всё.

      – Многие тогда отвернулись от нашей семьи, я даже подумала, что может и хорошо, что Женя не дожил до этого, – догадываюсь, что это отец Игоря и замечаю, как глаза у Анастасии Мироновны заблестели от надвигающихся слёз. – Представляешь, общались с человеком десять лет, я у детей его уроки вела, а тут, бах! Он, просто, проходит мимо, будто знать тебя не знает, – усмехается грустно и удивляется такому явлению, как человеческая подлость, качая головой.

      – Да уж, у нас, когда папу посадили, мы тоже всякого натерпелись. Я, конечно, маленькая была, по-крайней мере, в семь-восемь лет, не очень понимала, почему некоторым девчонкам, мамы со мной дружить не разрешают, – поддерживаю, рассказывая свою историю, потому что не по наслышке знаю, что такое быть изгоем. – Зато, когда папа вернулся, всё встало на свои места. Не сразу, естественно, – тороплюсь “подсластить пилюлю”, замечая жалость в глазах Анастасии Мироновны.

      – Так даже Вера, мать Олеси, пыталась запретить дочери, ко мне приходить, – выдаёт на эмоциях.

      – Но она же не послушала? – вырывается невольно. Очень не хочется, чтобы и Олеся оказалась предательницей, пусть даже её уже нет в живых.

      – Нет, не послушала, – её черты лица тут же смягчаются и от улыбки, в уголках глаз морщины стают глубже. – В то время, Олеся мне вместо дочери была, потому что даже Таня от нас шарахалась или заезжала, чтобы обвинить во всех бедах, – в эту минуту я мысленно сравниваю Анастасию Мироновну со своей мамой и понимаю, что разница между ними колоссальная.

      Наверное, открытость, это особенность южных женщин. Порой я даже начинаю побаиваться прямоты и откровенности с которой здесь сталкиваюсь.

      Моя мама коренная сибирячка, поэтому она, да и я тоже, эмоции экономим.

      Тут сплошь и рядом все искренние, что иногда даже подозрения закрадываются. Взять хотя бы Лизу с её восхищением, она ещё молодая совсем, а всё туда же. Для меня это дико, как-то.

      Мне вдруг становится