Край неба. Андрей Васильев

пределов, которые им матушка-природа изначально не отводила. – Если не секрет?

      – Ведьмак, – повернулся к ней я. – Это почти то же самое, что ведьма, только я добрый, летать не умею и мужчина. Непонятно? Ну и не забивай себе голову.

      – Не стану. Только как же я-то?

      – Уважаемая… – я снова обратился к старшей из ворожей. – Простите, как вас по имени-отчеству?

      – Гроздана, – представилась старшая из ворожей, стоявших перед нами. – Можно без отчества, они у нас не в чести.

      – Гроздана, может, вы все же изыщете возможность пойти навстречу этой милой девушке? Насчет того, отыскала ли она себя в себе, ничего сказать не могу, но если человек отчего-то верит в то, что общение с вами для нее крайне важно, то как ему отказать?

      – Ну что же, будь по-твоему, ведьмак, – кивнула старшая. – Просьба гостя, да еще такого, как ты, для нас весома, как отказать? Пойдем со мной, девица, получишь ты то, за чем сюда приехала.

      Мне показалось или в голосе Грозданы появилось злорадство? Может, зря я протекцию этой дурочке с фенечками и огромными очками оказал? Может, лучше было ее назад отправить?

      И ведь даже Толика теперь к ней не приставишь для пригляда, нет ему хода в эту деревню.

      С другой стороны, что она хотела, то и получила. А дальше не мое дело.

      – Добронега, сказано же – веди гостя в дом Вереи, – велела молоденькой ворожее ее крепко сбитая подруга, та, что первой завела с нами разговор, а после добавила: – Добро пожаловать в исконные земли берегини Ладимиры, ведьмак. Давно таких, как ты, здесь не бывало. Ни одна из нас такого не помнит, да и матери наши, думаю, тоже.

      О чем и речь. Показал зубы, и отношение стало более-менее приемлемое. Да, видно, что мне здесь не очень рады, но при этом определенная уважительность в общении ощущается. А начни я сопли на кулак мотать, не требовать положенного, а выпрашивать его – и все, пиши пропало.

      Но вообще мне тут не сильно нравится, то еще местечко, похоже. В последний раз нечто подобное я испытывал в римских катакомбах, и не зря, поскольку ничего хорошего со мной там не случилось, одни пакости. Потому надо быстренько все дела закончить, да и рвать отсюда когти, пока до беды не дошло.

      Мы шли между домов, причем все они, при внешней вроде бы схожести, друг от друга, оказывается, отличались. Какие-то – особенно искусно сделанными наличниками, какие-то – резным крылечком, которое так и манило на себя сесть и начать семечки лузгать, а какие-то – цветами, под окнами растущими. Причем последние вызвали мой особый интерес, потому как я среди этой красоты заметил несколько растений, которые очень хотел бы заполучить в свою личную коллекцию, разумеется, в засушенном или истолченном виде.

      – Кто же это у вас такой умелый садовник? – спросил я у Добронеги, семенившей впереди. – Благодать какая, глаз не отвести!

      – Это Апраксии дом, – отозвалась девушка. – Она в цветоводстве первая из нас мастерица.

      Апраксия, значит. Сиречь