Паучье логово. Камень Демиурга. Книга третья. Ирина Юльевна Енц

чтобы задать некоторые вопросы Федору. Бравый охотник стоял, прислонившись к углу своей избы, будто ноги не держали его, и глаза у него были круглые, как у перепуганной совы. Я с пониманием отнеслась к его состоянию. Еще бы! Не каждый день можно увидеть подобную картину, как странная баба обнимается с медведем, а медведь ее нализывает своим языком в ответ. Думаю, за всю свою жизнь подобное увидеть ему довелось впервые.

      Я встала с колен, деловито отряхнула налипший снег с одежды, и слегка прокашлялась, чтобы таким незамысловатым способом привлечь к себе внимание, а также немного оторвать его от созерцательного состояния. Федор сморгнул, и глаза его вновь приобрели привычную форму щелочек. Шумно выдохнул и провел рукой в варежке по лицу, словно бы прогоняя некий морок. А я стояла и думала, как бы мне правильно сформулировать свой вопрос, чтобы получить вразумительный ответ. Не могу же я просто так, взять и напрямки спросить, мол, знаешь ли ты мужика по имени Олег, у него еще шрам такой, через всю щеку. А потом у меня в голове что-то щелкнуло. Посмотрев пристально на оторопевшего охотника, я вкрадчиво его спросила:

      – Ты сказал, что знал в своей жизни только одного Мось-Аюну. Расскажи мне о нем…

      Федор опасливо покосился на меня, тяжело вздохнул и как-то обреченно проговорил:

      – Пойдем… пойдемте в избу… Чего тут на морозе… Скоро рассвет, мороз крепчает. Печь растопим, чая вскипятим…

      Предложение можно было бы посчитать весьма здравым, если бы не это его «пойдем, пойдемте». Мне стало любопытно, в каком это смысле? То ли он приглашал нас вместе с медведем, что было, в общем-то, не очень обычно, либо проникся за последние минуты ко мне невероятным уважением и трепетом, что называл на «вы». На всякий случай, я решила уточнить и переспросила.

      – Асхат тоже с нами?

      Федор растерянно захлопал глазами и с испугом спросил:

      – Асхат пьет чай…?

      Я чуть с досады не плюнула. Разговор получался какой-то дурацкий. Не знаю сколько бы мы еще с ним разбирались в этом вопросе, если бы не вмешался медведь. В голове у меня возникла картинка, медведь, свернувшийся клубком на снегу, обнимающий лосиную кость. Ничего умнее мне в голову не пришло, как брякнуть:

      – Кажется, Асхат предпочитает остаться на улице. Он не любит чая.

      Федор от этих моих слов опять округлил глаза и, бормоча себе под нос что-то, как видно, на родном языке, пошел в дом. Я, на прощание потрепав косолапого друга по голове, отправилась вслед за хозяином избы.

      Изба была обычная, небольшая, как и сотни других подобных охотничьих избушек, разбросанных по всей тайге. В углу нары, сколоченные из нетесаных досок, накрытые каким-то лоскутным одеялом, поверх которого лежала слегка вытертая волчья шкура. У маленького подслеповатого окошка сбитый из оструганного теса небольшой, посеревший от времени стол. Рядом со столом две небольших лавки. В углу, сложенная из дикого камня, печь с чугунной плитой, на которой стоял эмалированный темно-зеленый чайник с погнутым носиком. Вот и все нехитрое убранство. Впрочем,