Трактир на Пятницкой. Агония. Николай Леонов

стуле… Куда же ты, дружище, пошел, если тебя могли узнать?»

      На углу Ордынки ему удалось остановить извозчика. Пролетка заскрипела и сильно наклонилась на один бок, а извозчик, не оборачиваясь, сердито буркнул:

      – Напиваются до зеленого змия. Если измарает карету, платить будешь.

      Климов продолжал держать Фалина на руках, уложил его голову себе на плечо и сказал:

      – Гнездниковский переулок.

      В кабинете начальника Фалина уложили на диван и пригласили доктора.

      Климов сидел в кресле, грыз мундштук потухшей трубки и смотрел на происходящее со стороны, будто это его не касается. Врач, высокий полный мужчина, молча раздвинул стоящих у дивана людей, склонился над Фалиным, приподнял ему веки, пощупал пульс, бережно положил маленькую ручку обратно на грудь и так же молча пошел к выходу. В дверях он закашлялся, снял очки и прикрыл глаза тяжелой ладонью.

      Оперативные работники стали расходиться, каждый украдкой бросал взгляд на Климова, за дверью раздавались их приглушенные голоса, потом все стихло.

      В кабинете остались, как и утром, трое: начальник, Климов и Фалин.

      – Кто? – спросил начальник.

      – Свисток, простите, Володин узнал.

      – Кто привез?

      – Панин.

      – Смелый парень.

      – Смелый. – Климов поднял голову. – Как же можно было Фалина посылать, раз его бандиты знают?

      Начальник заскрипел стулом, что-то переложил на столе, взял карандаш, неожиданно швырнул его в корзину для бумаг и глухо сказал:

      – А кого здесь не знают, Василий? Нет таких. Людей всего-то, – он растопырил пальцы, – раз-два и обчелся. Где их взять, людей-то? Сашка был отчаянный парень и умница редкая. На самые опасные задания ходил. Позавчера по его данным мы ликвидировали банду в Марьиной Роще. Почище твоего Серого были налетчики.

      – А мне Фалин говорил…

      – Знаю. – Начальник вышел из-за стола и сел на диван в ногах у Фалина. – Знаю, Василий. Он всем одну и ту же сказку рассказывал, мол, бумажной волокитой занимается. Но у него пальцы на правой руке почти полностью парализованы были и писать он не мог. Стрелять левой рукой научился, а писать – нет. А может, и умел, да скрывал. Фалина разве поймешь? Хитрющий мужик.

      Начальник рассказывал о Фалине то в прошедшем времени, то, как о живом, в настоящем. Говорил медленно, теряя нить, тер голову ладонями и повторял последнее слово.

      – Настоящий человек Сашка и жил красиво. У Деникина в штабе четыре месяца провел, и люди рассказывали, что он один дивизии стоил. Феликс Эдмундович мне звонил, интересовался, как живет Александр, и привет передавал. У Фалина туберкулез легких в тяжелой форме, потому-то он такой и худенький. Я как узнал про болезнь Фалина и про работу в разведке, начал беречь его. В прошлом году мы Сашку лечиться отправили, да разве он лечиться будет? Доктор мне говорил, что безнадежно у Александра с легкими. Он и сам это знал, потому и лез в самые опасные операции. А как почувствовал, что я его от дел потихоньку отстраняю, такой скандал устроил, что в этом кабинете люстра дрожала.

      «Я, –