Бабочки в киселе. Оксана Васильева

подготовлена по инициативе ученицы шестого класса Сони Белкиной. Я приглашаю на сцену Соню. Она выступит в дуэте для скрипки и виолончели с Германом Владимировичем Велеховым.

      – Я посвящаю этот номер моему папе! – произнесла Соня заготовленную фразу. Зал захлопал, Денис Сергеевич смущённо помахал дочери рукой, а она вскинула скрипку, чуть развернулась к Велехову и теперь стала смотреть только на него. Герман Владимирович кивнул. За кулисами ей казалось, что она спокойна. А сейчас на сцене подступило волнение: захотелось пригладить волосы, и ещё нестерпимо зачесалось под левой лопаткой. Длилось это всего мгновение, но Велехов, будто почувствовав, ободряюще улыбнулся. Соня повела плечами и вступила.

      Скрипка и виолончель пели слаженно и вдохновенно. Соня не отрывала глаз от Германа Владимировича, и тот слегка кивал ей в такт, поддерживая. И только на последней ноте, когда они сошлись в октаву, Соня кинула взгляд на зал, и сердце её остановилось.

      Денис Сергеевич спал.

      Спал в кресле посреди актового зала музыкальной школы, умиротворённый пьесой в свою честь. И в тот миг, когда смычки уже оторвались от струн, последний звук замирал где-то в вышине, а шум аплодисментов ещё не смял тишину, в этот единственный миг отец Сони ещё вдруг сладко всхрапнул.

      Хлопали им много и долго. Герман Владимирович протянул Соне руку, и они поклонились вместе. Но она почти не ощутила прикосновения его руки. То, что могло составлять содержание девичьих грёз на ближайший месяц, прошло незамеченным. В ней как будто зацементировали все чувства разом, кроме стыда за отца.

      Специально для него играли, а он… Я посвящаю этот номер… дура пафосная!

      Соня, сдерживая рыдания, выскочила из актового зала, добежала до кабинета по специальности и забилась в угол за фортепиано.

      Жизнь её была кончена.

      Леонид

      Зрители постепенно разошлись, а родители Сони растерянно топтались в холле. Рядом стояли Женечка и Велехов. Когда Строкин подошёл к ним, Денис Сергеевич, видимо, уже не первый раз за сегодняшний вечер начал оправдываться:

      – С ночи я, со смены. Уставший. А они так играют, прямо убаюкали.

      – Да вы не переживайте, поплачет и отойдёт, – успокаивала педагогов, а больше мужа, мама Сони, впрочем, получалось не очень убедительно.

      – Лёнечка, может, ты поговоришь, у нас ничего не выходит, она уже минут сорок плачет, – попросила Женечка.

      Смешная девочка Соня Белкина сидела в углу кабинета на полу прямо в концертном платье и рыдала, уткнувшись лбом в колени. Строкин опустился на пол рядом с ней и опёрся спиной о стену. Соня чуть притихла, но голову от коленей не подняла.

      Помолчали. Соня всхлипывала, Строкин медленно подбирал слова:

      – А я бы тоже хотел сыграть для своего отца. Я не знаю, понравилось бы ему или нет. Я плохо помню, что он любил. Но он даже не успел узнать, что я могу играть на скрипке.

* * *

      В семь лет Лёнька потерял обоих родителей. Вернее, сначала внезапно умер отец. В жаркий день, прямо в цеху. Катя, Лёнькина тётка по матери,