Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России). Константин Левшин

политических и патриотических убеждений. Скудное снабжение влекло за собой массовое дезертирство и переход на сторону врага, из армии которого они вскоре с немалой долей вероятности бежали вновь[175]. Министр общественных работ Северо-Западного правительства Н. Н. Юденича Н. Н. Иванов писал: «Я близко видел гражданскую войну, и мое заключение: народ наш в массе не принял гражданской войны ни красных, ни белых, и участвовал в ней весьма нехотя»[176]. И для Советской России, и для подконтрольных белым территорий равно подходит следующее описание: «длинные вереницы совершенно молодых и здоровых людей тянутся в глубокий тыл, гонимые безотчетным и слепым чувством страха»[177]. Сравнивая численность противоборствующих сил и масштабы дезертирства в них, Р. Пайпс заметил: «Во второй половине 1919-го из рядов Красной Армии дезертировало каждый месяц больше солдат, чем служило во всей Добровольческой армии белых»[178].

      Большинство крестьян было готово сражаться с белыми в своих волостях, но не вдалеке от малой родины. Особенно это было характерно для партизанских, добровольческих формирований, которые зачастую набирались в одной деревне. При переброске на другой фронт такие части в буквальном смысле таяли на глазах. «Земляческие» побеги в родную волость были одной из характерных черт войны.

      В ответ на естественное дезертирство и уклонение, вызванное и нежеланием воевать, и неприятием большевистской политики в деревне, «требовались как политическая агитация, так и принуждение, порядок, жестко навязанный рождающимся государством»[179]. Острота вопроса требовала максимально быстрого сложения в чрезвычайных условиях практической и теоретической базы борьбы с дезертирством. Тем не менее на III Партийной конференции Совета коммун Северной области (далее – СКСО) 2 декабря 1918 г. основной докладчик по военному вопросу Б. П. Позерн с удовлетворением утверждал: «… мы провели множество мобилизаций, с которыми не справилось бы ни одно хорошо организованное капиталистическое государство. Нам же удалось проделать это лишь благодаря наличию комитетов деревенской бедноты, которые зорко следят за тем, чтобы никто не уклонялся»[180].

      Надежда власти на успешность призывной кампании во многом возлагалась именно на комбеды. Так, приказ Новинского волостного военкомата (Тихвинский уезд Череповецкой губернии) от 20 ноября 1918 г. гласил: «Всем комитетам бедноты вменяется в обязанность проверять отпускные билеты-мандаты у солдат, прибывших в отпуск, и, если таковые окажутся без всяких увольнительных документов – немедленно доставлять в волостной комиссариат. За неисполнение… комитеты бедноты подвергаются ответственности по законам военного времени»[181]. Ноябрьское предписание Запольского волостного военкомата (Лужский уезд) местному комбеду по поводу отправки дезертиров содержало следующие практические подробности: «Вторично предписываю вам принять самые строжайшие меры по отправке проживающих

175

Ransome А. The crisis in Russia. 1920 / The Project Gutenberg EBook. URL: http://www.gutenberg.org/1/3/2/1326 (дата обращения: 06.10.2016).

176

Скерский К. В. Красная армия … С. 8.

177

Цит. по: Молчанов Л. А. Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны (окт. 1917 – 1920 г.). М., 2002. С. 234.

178

Пайпс Р. Россия под большевиками. С. 78.

179

Боффа Дж. История Советского Союза. С. 102.

180

Цит. по: Пухов Г. С. Как вооружался Петроград. С. 50.

181

Комитеты деревенской бедноты: сб. документов. Л., 1947. С. 364.