Удивительные истории о 90-х. Сборник

погладил гитару, прошелся по струнам:

      – «Светят звезды на небе, мчатся рельсы в тайгу, бомж газетой прикрылся на скамейке в саду…» Один мой знакомый мечтает купить машину. Обязательно иномарку. Потому как, говорит, если человек говно – это полбеды, а если у него машина говно – это уже ни в какие ворота не лезет.

      – Так себе мечта, – сказал Генка. – А ты, Костян, не передумал? Все так же хочешь на подлодку, несмотря ни на что?

      – Да, хочу. На что не смотря?

      – Знаешь… Только не обижайся. За военную форму сейчас и побить могут. Вроде как не престижно.

      Костя пожал плечами. Мы выпили за мечту. Закусили липкими сушеными бананами и халвой. Генка, растроганный встречей, предложил:

      – Дурни, давайте так. Каждый напишет на бумажке, о чем мечтает. Спрячем здесь. А потом, лет эдак через десять, снова встретимся и тогда посмотрим… – Он многозначительно выставил в воздух указательный палец. – …кого судьба взасос поцеловала.

      Генка неуверенно встал с табурета, оперся на плечо Мухи. Качаясь, подошел к белому артельному буфету, непонятно как попавшему в казенно-кафельную обстановку. Открыл скрипучую дверцу шкафчика и выудил оттуда жестяную банку с надписью на крышке «Чай грузинский. ЭКСТРА». Потряс банку над ухом, безжалостно высыпал из нее остатки чая на стол:

      – Сюда спрячем! Юлька, рви свой прейскурант на четыре части.

      Я села на кушетку, скрестив под собой ноги, послюнявила карандаш. Задумалась над мечтой. В художественное училище я пошла за компанию с подругой, потому что та грезила профессией художника-дизайнера. А я до сих пор не знала, чего хочу. Муха, ухмыляясь и гыкая, что-то строчил на клочке бумажки. Генка – тоже. Костя написал быстро, не задумываясь. Везет, думала я, у них есть мечта. Стало обидно до слез – наверно, водка так подействовала.

      Потыкала карандашом пластырь, скрывающий дырку в дерматине кушетки. И вывела на листочке: «Хочу выйти замуж». Потом поставила точку и добавила: «За Костю».

      После того как чайная банка со скомканными «мечтами» отправилась обратно в шкафчик, Муха снова наполнил стаканы:

      – Ну, поехали. За что пьем?

      – У нас в казарме пьют за то, чтоб не погружаться на максималку, – откликнулся Костя.

      – Не понял, – поднял брови Муха. – Объяснись.

      – Приказ лечь на дно – это капец. Это чрезвычайка. Всплыть уже никак. Невозможно. Просто ждешь чуда. Что спасут.

      – Идет. Чтоб всегда всплывать, значит.

      Чокнулись. Муха крякнул. Генка шумно выдохнул, уронил голову, запустив пальцы в шевелюру, и почему-то всхлипнул.

      – Ш-ш-ш, пацаны… – Костя повернул голову в сторону дверного проема. – Там кто-то ходит.

      – Где? – Генка продолжал всхлипывать.

      – В коридоре.

      – Да ладно, не гони. Там одни жмурики, – протянул лениво Муха, но все же прислушался.

      Из коридора доносилось шлепанье – будто босыми ногами по кафелю. Потом скрип железной двери – хлоп! И все затихло. Генка перестал всхлипывать, вытер рукавом покрасневшие глаза. Муха с Костей