Непрошеный дар. Юлия Рысь

Всё чаще, глядя на молодого мужа дочери, Бахтало одобрительно кивал. Со стороны он замечал, что дочка счастлива, и заметно округлившийся живот Каце грел его душу скорым появлением внука.

      Бахтало и Годявир опрокинули по чарке и с воодушевлением заговорили о будущем.

      Внезапно разговор взрослых прервал чистый, ясный и звонкий голос:

      – Здесь оставаться нельзя, здесь пахнет болью и смертью!

      На лицах мужчин застыло удивление. Даже Каце с изумлением выглянула из своего угла. Мири молча окинула всех серьёзным взглядом своих чёрных, почти угольных глаз и остановилась на Бахтало. Под взглядом Мири, ему стало не по себе, а по спине заструился противный холодный пот. Показалось, что ещё мгновенье и в глазах маленькой девочки вспыхнет прожигающий насквозь огонь.

      Не заметив смятения Бахтало, Каце бросилась радостно обнимать девочку:

      – О, Мири, детка ты заговорила! Скажи что-нибудь ещё… скажи: "мами", ну, пожалуйста, скажи…

      Мири очень внимательно посмотрела на приёмную мать, на минуту задумалась, потом не по-детски чётко произнесла, кивнув на живот:

      – Назови дочь Чарген.

      После этого развернулась и резко задёрнула за собой занавеску, разделяющую кибитку на две половины.

      Ошарашенный Бахтало, не обращая внимания на дождь, пошёл в свою кибитку.

      Каце была вне себя от счастья, что Мири наконец заговорила и расплакалась на плече мужа, поглаживая круглый живот.

      На следующий день Бахтало собрал табор на совет, рассказал о том, что услышал от Мири. Годявир и Каце подтвердили, что тоже слышали слова девочки.

      Цыгане шумно загалдели на все лады:

      – Шутка ли, маленькая девочка молчала целый год, а тут взяла и заговорила? И сразу стала предрекать несчастья?

      Только старая Гюли поддержала Мири и высказалась за отъезд, посеяв в душах общины сомнения.

      К словам ведуньи и знахарки, в таборе всегда прислушивались. Люди часто замечали, что её даже не надо звать, когда что-то происходит. Она как будто чувствует, что нужна и приходит именно к тем, кому может помочь словом или делом. Может и правда она что-то такое понимает, или знает? Ведь ей единственной из своей семьи удалось выжить, только потому, что она вовремя вышла из дома.

      Рано похоронившая мужа, и потерявшая в злополучную ночь всех детей и внуков, перебирающаяся из одной кибитки в другую, старуха часто сетовала на свою одинокую старость и просила Бога забрать её к себе. Впрочем, это были мимолётные жалобы, не умаляющие её важности для жизни табора.

      По вечерам, когда соплеменники собирались у костра, они с нетерпением ждали рассказов Гюли о былых временах, о правилах и обычаях. Покуривая свою длинную тонкую трубку, она неспешно пересказывала предания, которые слышала ещё от своей бабки, всем заглянувшим на огонёк. Молодёжь смотрела на мудрую старуху с восхищением, ловя каждое слово. Да и цыгане постарше, прислушивались к советам Гюли, ведь она одна из немногих, кто мог лечить