Сюрприз для Биг босса. Валентина Кострова

опять хмурится. Словно силится вспомнить, кто такая Лида. Бесит до невозможности. – Это, я так понимаю, мать этой девочки?

      – У этой девочки есть имя – Вера, и она ваша дочь. В свидетельстве об этом четко написано. Или вы думаете, что отец Веры полная ваша тезка? – задумываюсь, а потом спешно залезаю в карман рабочих брюк и достаю бумажку.

      Протягиваю ее Коршунову.

      – Этот адрес я нашла у Лиды в блокноте. Сестра оставила дочку в детдоме. Мне позвонили и попросили забрать Веру. А когда мы вернулись, Лида исчезла.

      – Это мой домашний адрес, – Богдан Аркадьевич возвращает мне бумажку. – Но я не знаю никакой Лиды.

      – Конечно, – понимающе киваю головой. – Вряд ли вы помните, с кем проводили время год назад.

      – Послушайте… – голубые глаза опускаются мне на грудь. Вероятнее всего, ищет бейджик, чтобы узнать имя.

      У меня его нет, поэтому Коршунову приходится вздохнуть и поджать губы, а я сладким голоском представляюсь:

      – Меня зовут Надя. Надежда.

      – Так вот, Надежда, я не знаю никакой Лиды. Более того, я не изменял жене и… – тут чего-то осекается, вновь поджимает губы, а затем резко отворачивается.

      Хм. Кажется, у этого красавчика проблемы в семейной жизни. Женушка узнала, что благоверный изменяет? А вдруг Лида не единственная, кто родила от него ребенка? Учитывая, что у него политика «поматросил и бросил», мои домысли вполне могут претендовать на жизненность.

      – Вы можете забрать ребенка и уходить. Вас никто не задерживает, – Коршунов стоит возле окна. Что-то в его позе цепляет, потому что я непроизвольно дергаюсь в его сторону. Одергиваю себя. Вот сочувствовать ему меньше всего надо.

      – Как это уходить? Нет, я не могу Веру оставить у себя, у меня просто нет для этого ресурсов. А вы можете обеспечить ее и достойно вырастить. Лида, конечно, дурочка, что оставила ребенка. У нее затяжная депрессия после вашего расставания, без понятия, где ее черти носят. Я буду скучать по Верунчику, но считаю, что растить ее должны родители, – смотрю на племяшку и ласково ей улыбаюсь. Я правда буду скучать по этой булочке.

      – Надежда, прекратите нести чушь, – Богдан Аркадьевич злится. Это слышно по его тону. Я затыкаюсь, ибо нечего сердить хищника и дергать его за усы.

      – Уходите по-хорошему, пока я не вызвал полицию. У меня совершенно нет времени с вами разбираться. Выход, я надеюсь, помните, где находится.

      – Это ваша дочь! – запальчиво выкрикиваю.

      – Этого не может быть, – спокойно, без каких-либо эмоций отрицает Коршунов. Выдержка у него вызывает зависть.

      – Вы не верите? Мы можем провести тест на ДНК! Если вы не признаете Веру своей дочерью, я устрою скандал, а вам наверняка он совсем не нужен! – задыхаюсь от злости, от невозмутимости Коршунова. Что за непробиваемый болван!

      – Вера никак не может быть моей дочерью. Я бесплоден.

      Его признание меня оглушает не хуже разорвавшегося рядом боевого снаряда. Как это бесплоден? Это значит, что он не может иметь детей? Но как так?

      – Это шутка? – сдавленно спрашиваю