Моя счастливая жизнь. Алевтина Старикова

на ул. Ленина, дом 52; так вот очередь за коммерческим хлебом начиналась от ул. Бажова в том месте, где теперь травматологический пункт, и в несколько рядов (и не в одного человека) шла по ул. Ленина до магазина. Занимали очередь с самого утра.

      По радио уже передавали радостные вести: наши войска освобождали город за городом. И папа, раненый, вернулся в Свердловск и лежал в госпитале, расположенном в Доме промышленности. Мы приходили в госпиталь навещать его, а после операции (у него была раздроблена коленная чашечка левой ноги) ему сделали тутор – устройство, поддерживающее коленный сустав. Его было трудно надевать, а без него двигать ногой нельзя, и мы помогали папе застёгивать его. Постепенно состояние колена улучшилось и папа мог на костылях передвигаться по дому. А потом всю жизнь ходил с палочкой.

      Он рассказывал, что в полевом госпитале хирург сказал ему: «Румянцев, ногу надо ампутировать». Врачи в полевых госпиталях опасались начала гангрены конечности, но вдруг папа услышал шёпот медсестры: «Румянцев, не соглашайся!» – а это оказалась наша соседка из дома напротив, по нашей улице Мичурина: папу знали все вокруг, так как он был человек общительный.

      Так его отправили в Киров, потом в Свердловск, где и сделали операцию.

      У нас во дворе жила девочка старше меня и однажды она пришла к нам и попросила помочь. Дело оказалось в гадании – вызове духа Пушкина. Принесла лист бумаги с алфавитом и блюдечко со стрелкой. Нужно было соединить руки, и блюдечко начинало двигаться от буквы к букве, складывая слова. Это заинтересовало маму и её знакомую: они задавали вопросы, а дух Пушкина отвечал. Мне врезался в память один ответ. Мы знали, что папа ранен, и спросили, когда он вернётся домой. Ответ был странный, как нам показалось: «Домой госпиталь». Спрашивали несколько раз, но ответ был такой же и дата одна (я уже её не помню).

      И вот однажды я дома была одна. Вдруг открывается дверь и входит на костылях папа. Остановился у порога. Я обомлела, растерялась, не веря своим глазам. Папа спрашивает: «А где мама и Нэля?» Мама была на работе (она устроилась официанткой в столовую на ул. 8-е Марта, в Дом крестьянина, напротив дендрария), а Нэля была в садике. С папой была медсестра. Она сказала: «Румянцев, машина нас ждёт. Едем в госпиталь». От места прибытия раненых (теперь ул. Комсомольская, где был железнодорожный тупик) до Дома промышленности (где был госпиталь) дорога вела как раз через ул. Мичурина, и папа уговорил медсестру заехать домой. Вот и получилось: «Домой госпиталь».

      Жить стало веселее, когда папа поправился. Купили козу, стали пить молоко, да ещё и с какао (папа где-то раздобыл). Потом приобрели корову.

      По радио вести «От Советского Информбюро» неподражаемым голосом Левитана слушали с трепетом и радостью: новости были замечательные, вселяющие предвкушение скрой победы.

      И вот долгожданная Победа! Радость без границ, а вечером салют над городским прудом. Весь народ