Белое пламя дракона. Илья Крымов

прошел во внутренний двор и свернул направо. В орудийную башню вели небольшие деревянные ворота, за ними находилось обширное полукруглое помещение первого этажа, пустое, пахнущее сыростью и плесенью. Там же была и широкая лестница, ведшая сначала на второй этаж, где примерно в таком же зале некогда стояли пушки, и дальше, на плоскую крышу, огороженную парапетом. Из орудийной башни росла другая, небольшая башенка с двумя бартизанами. Некогда они, возможно, и служили для защиты замка, хотя и были расположены в несуразном для такого дела месте, но позже их переделали в две маленькие комнатки, накрыв острыми крышами.

      Брат Марк расположился непосредственно в орудийном помещении на втором этаже приплюснутой башни, он сам выбрал это место в качестве своей кельи, преимущественно из-за простора и уединения. Самому монашку не требовалось много жизненного пространства, а вот рабочего – требовалось, и еще как. Помещение было заставлено разными столами, письменными и чертежными; столами, на которых выстроились сложные системы из стеклянных сосудов и трубочек перегонных кубов. Имелась также большая контора с кипами чистых и исписанных бумаг. Стены покрывали развешанные чертежи, нанесенные на отрезки тонкой кожи и вышитые на полотне изречения из Слова Кузнеца, но главенствующее место занимал все-таки большой, откованный в меди Святой Костер, причем не схематичный, а фигурный – с лепестками пламени, пожирающими Молотодержца, привязанного к столбу. Низенькая койка и миниатюрная тумбочка занимали очень мало места. Судя по постельному белью, брат Марк еще не ложился.

      Когда пришел Тобиус, монах возился с одной из старинных пороховых пушек. За годы, проведенные без ухода, орудие пришло в полную негодность, деревянный лафет рассохся и развалился, саму пушку покрывали следы ржавчины, а в стволе собралось столько грязи, что ее можно было выгребать ладонями, чем и занимался брат Марк.

      – Доброе утро.

      – Благословенное начало дня, – согласился петрианец. – Следует посвятить этот день Господу нашему Кузнецу, вознося молитву не только словом, но и делом. – Монах оставил пушку и направился к настенному умывальнику. – Вы верите в непоколебимую силу Господа-Кузнеца и любовь Его к своим смертным чадам, чар Тобиус? Вы верите, что души наши вознесутся светозарными мечами в Его Оружейную и будут ждать часа Последнего Побоища, дабы послужить ангелам Его супротив тварей Пекла?

      – Разве кто-нибудь на моем месте решился бы ответить «нет»?

      Монах вытер отмытые руки и сел за стол, заваленный чертежами. Среди них попадались и свитки со сломанными сургучными печатями церковного образца. Клирик указал волшебнику на стул и взялся точить гусиное перо.

      – В нашем мире, чар Тобиус, все устроено очень умно и сложно, – бесцветным голосом заговорил брат Марк. – Так сотворить мир мог только Господь-Кузнец, никому больше это не под силу. Он вложил порядок в бытие, которое до Его вмешательства было ужасающим хаосом. И завещал Он нам Заповеди, дабы они вносили порядок