Цунами. История двух волн. Аня Ким

крики и смех. Постаралась ускорить шаг, вскоре надо мной нависла уходящая вверх эстакада. Я повернула назад и замерла посреди улицы, беспомощно озираясь. Впервые, за вечер мне стало по-настоящему страшно. Сердце часто билось. Мне придется провести ночь в токийских подворотнях? Что еще может произойти со мной в этот отвратительный вечер? Я почувствовала нарастающую панику. Редкие прохожие проходили мимо, не глядя на меня. У всех были свои дела. Папа не хватится меня до утра. Меня начало трясти, я обхватила себя руками и тут встретилась с ним глазами.

      Прямо напротив меня стоял высокий молодой человек. Дождь он явно переждал в помещении, на узком пальто не было ни следа влаги. Темные волосы были небрежно взъерошены и зачесаны назад. В вороте пальто виден галстук, но в целом он производил впечатление скорее музыканта, чем офисного рабочего. Наушники на шее, кожаная сумка с ремнем поперек груди и высокие ботинки разбивали строгий офисный дресс-код.

      Мы стояли друг напротив друга, редкие прохожие огибали нас. Поэтому я и задержала на нем взгляд, он не прошел мимо, остановился, и теперь я стояла, несмотря на неловкость, не в силах отвести взгляд.

      Я даже не представляла, что существуют такие красивые японцы. До этого в метро или на улицах, я встречала парней с красивыми миндалевидными глазами, видела стильных, видела мальчиков с высокими скулами. Пару раз видела нос с горбинкой, как у этого парня, но такого завораживающего сочетания черт – ни разу. Скулы и подбородок были нарисованы одним твердым росчерком, у него не было ничего общего с сахарными мальчиками из японской рекламы. Он был другим.

      Мы стояли, смотря друг на друга, как герои плохой комедии. Потом он подошел ближе.

      Спросил меня о чем-то. Я беспомощно пожала плечами. Спросил по-английски, и тут мне нужно было провалиться сквозь землю от стыда, я не говорю по-английски.

      – Я учила в школе немецкий, – сказала я удрученно. – Плохо учила.

      Отлично. Теперь я стою на темной улице с парнем-фотомоделью, который явно хочет мне помочь, но не могу сказать ему ни слова, потому что не говорю ни на одном из международных языков. Он выглядел озадаченным. Снова спросил что-то по-английски, повторил медленнее.

      – Да. Точно. Если ты повторишь еще пару десятков раз я, определенно пойму. Возможно, к утру я заговорю по-японски, также.

      Ирония была неуместна, но что мне оставалось? Я звонко чихнула. Парень не оставлял попыток:

      – Ю, оукей? – это было единственное, что я поняла.

      – Ноу! Ноу оукей, – я почувствовала, что сейчас заплачу. – Я в незнакомом городе, не знаю куда идти и что делать. Ночь, мне холодно, вокруг ни одного европейца, автобусы тоже не ходят, а если и ходят, то я не знаю куда ехать. Мудила из метро, наверное, уже спокойно спит в своей постели, а я, как дура, разговариваю с парнем, который не понимает ни одного моего слова. Я не оукей!

      Мои губы дрожали. Я обвела вокруг себя нервным жестом, который должен был продемонстрировать мое отчаяние.

      Парень